– А о Саньке ты не подумал?
– Подумал, Шура, подумал! Переживет, невелика потеря. Как пил, так и будет пить! Да что мы о своем? Тут с Андрюшей такие дела.
Дементьев прошелся по комнате:
– Да уж, дела! Но вы в жизнь Саньки и Веры не лезьте. Что будет, то будет, а брата не мешало бы подлечить. Закодировать или еще что-то. Бросать ему пить надо, раз не может без запоев.
Тетя Шура протерла носовым платком глаза:
– Да кто спорит, Андрюш?! Надо, конечно, но ведь никакое лечение не поможет, если он сам не решит бросить пить!
– И все же надо бороться! Бросить Санька на самотек легче всего, его спасать надо.
Василий Наумович проворчал:
– Была б еще жена другая.
– Вера, конечно, не подарок, но и унижать нельзя!
От порога донесся женский голос:
– Золотые слова! Послушайте, родители, что умный человек говорит.
Вера прошла в комнату.
Василий Наумович повторил:
– Заноза и есть заноза, но черт с ней.
Появился и Александр. Он умудрился за один заход принести все покупки Дементьева. Выставил на стол упаковку с телевизором, пакеты, внутри которых издали характерный звук бутылки.
Тетя Шура спросила:
– Что это?
– Подарки! Но с ними потом разберемся. Сейчас же надо позвонить кое-кому…
Санек спросил:
– Уж не врачихе ли? Екатерине Владимировне? Красивая, лощеная баба, не то что моя Верка, которая только и умеет дешево понтоваться.
– Что ж ты на ней женился?
– Не поверишь, Андрюх, люблю, суку!
– Ну почему не поверю, верю! Но звонить я буду не врачу. По крайней мере сегодня. А после звонка сходить на могилу матери надо бы. Дядь Вась, проводишь?
– Конечно, Андрюш, какой разговор?
– Тогда я быстро.
Дементьев достал сотовый телефон. Набрал номер бывшего уже командира отряда.
Вербин ответил:
– Да? Слушаю?
– Здравствуйте, Алексей Викторович!
– Дементьев? Андрей? Что-то случилось?
– Случилось. Будьте так любезны объяснить, почему пятого числа, когда был окончен бой у Кентума, вы не сообщили мне о смерти матери?
– Вот ты о чем? Сейчас все объясню.
– Да уж постарайтесь, товарищ подполковник.
– Телеграмму из Переславской области действительно мне доставили, и я прошу принять мои глубокие соболезнования. Но дело в том, что эту телеграмму я получил только сегодня утром. Пятого же числа, Андрей, я ничего не знал о постигшем тебя горе.
Дементьев спросил:
– Как такое могло случиться?
– В полку заменили почтальона, прежний с пьянкой залетел, назначили неформально нового. И было это как раз утром пятого числа. Вновь назначенный не стал, видимо, утруждать себя тщательной разборкой корреспонденции, а может, бланк куда упал. В общем, телеграмму нашли только сегодня и сразу же принесли мне. Хотел позвонить, но подумал, не до этого тебе сейчас. Да и смысл она потеряла, ты и так все узнал. Поэтому, Андрей, слово офицера, до сегодняшнего утра я ничего не знал о смерти твоей матушки.
– Ясно!
– Так как там, дома?
– Никак! Это наиболее точное определение моего состояния.
– Держись, Андрюш! Все мы смертны, и всем нам приходится когда-нибудь терять самых близких людей. И ничего с этим не поделаешь.
– Ладно! Документы еще не выслали?
– Не так быстро, Андрей. Ты же прекрасно знаешь, что военная бюрократическая машина ничем не отличается от гражданской. Думаю, недели через две личное дело будет готово к отправке, при условии, если ты сообщишь, куда его высылать.
– В адрес военкомата отправить.
Андрей продиктовал название военкомата района нахождения городской квартиры.
– Вышлем, как все будет готово. Извини, Андрей, и еще раз прими мои искренние соболезнования.
– Принимаю. Благодарю. Удачи вам, командир!
– Тебе удачи, Андрюш!
Дементьев отключил телефон.
Слышавшие разговор родственники удивленно переглянулись. Василий Наумович спросил:
– О каком бое ты говорил, Андрей? Ты ж вроде… в тыловой части служил.
Андрей усмехнулся:
– В тыловой! Это для матери я якобы служил там, где мне не грозила никакая опасность. Даже не мог ей свои награды показать. А она часто отцов орден Красной Звезды из шкатулки доставала. Я же не мог показать. А служил я, дядя Вась, в спецназе. И когда умирала мама, моя разведывательно-штурмовая группа вела бой с боевиками в горах Кавказа. Тяжелый бой. В 4.20 понедельника одно из отделений подверглось нападению с тыла. Все ребята погибли. А потом мы уничтожили бандитов, почти семьдесят рыл. Было еще одно дело, но это так, мелочь. Так что вернулся я с войны, дядя Вася.
Двоюродный брат удивленно и в то же время восхищенно присвистнул:
– Ни хрена себе, кренделя! А мы тут ничего и не знали. Служит Андрей где-то в тылу и служит.
Василий Наумович сказал:
– А Ольга догадывалась, что ты обманываешь ее. Говорила, темнит Андрей. Не хочет, чтобы я переживала, а сам, наверное, где-нибудь в Чечне.
Тетя Шура воскликнула:
– Сердце матери не обманешь!
– Но и правду я сказать не мог. Ладно, ты, Санек, позови супругу, и разберите подарки, там и ей кое-что есть. Теть Шур, я маме костюм купил, так вы его себе оставьте. И телевизор вам. В общем, разберитесь здесь, а мы, дядь Вась… – Дементьев взглянул на дядьку: – Пойдем-ка на погост сходим?
– Пойдем!
Александр уже взял пакет, в котором находилось спиртное и закуска:
– О! Чую, бухалово фирменное привез?! Дело, а то местный самогон надоел уже. Ладно если первач, а то ведь…
Андрей прервал брата:
– Спиртное до возвращения не трогать. Это приказ. Понял?
– Понял, Андрюх, какой базар? А че, и Верке гостинец привез?
– А что? Не надо было?
– Не заслужила она подарков!
– Ну, это вы меж собой разбирайтесь. Я всем взял. И потом, Сань, не забывай, Вера твоя жена.
– Жена! Надолго ли?
– Это от тебя зависит!
Дементьев повернулся к дядьке:
– Идем, дядь Василь!
Они вышли из дома, улицей прошли до ближайшей березовой рощи, где находилось местное кладбище с небольшой отреставрированной часовней посередине.
Василий Наумович подвел Андрея к свеженасыпанному земляному холму, на котором лежали два венка, да еще один небольшой висел на деревянном кресте:
