Шепель развел руки:
– Какой разговор, Андрюха? Твой – значит, твой!
– А куда группы пошли? В Ростов?
– Нет! В гарнизон у Джербета. Где раньше ваш отряд «Валдай» базировался.
– Да, базировался. Интересно, что сейчас представляет собой Джербетский гарнизон?
– Вместо вас, слышал, туда бросили отдельный десантно-штурмовой батальон.
– Ну, хоть так! И все равно непонятно, на хрена было «Валдай» разгонять?
– В жизни очень многое происходит непонятного.
– Тоже верно. Значит, нас подберут сразу же после отработки Кабана?
– Да! Вызовем вертолет, Ступин и прилетит.
– Ясно! Когда примерно ждать Кабана?
– Ближе к утру. Но пасти местность следует начать с вечера. Хрен его знает, этого Кабана, может, он по жизни марафонец и для него семьдесят километров не дистанция.
– Но с ним женщина?!
Шепель вздохнул:
– Сейчас, боюсь, уже нет!
– В смысле?
– А на хрена она Кабану? Это при побеге и для выхода в знакомый район ему нужен был проводник. Дальше – нет.
– Это в стиле Кабана.
Подал голос Бирюков:
– Это в стиле всех духов.
Шепель сказал:
– Верно.
Повернулся к Дементьеву:
– Ты тут каждую кочку знаешь. Давай, определяй для нас с Иваном позиции. Здесь и сегодня ты – старший.
– Ну тогда так...
Дементьев осмотрелся. Через полчаса майор Шепель и прапорщик Бирюков находились на позициях. Бирюкова Андрей выдвинул в «зеленку», откуда прапорщик мог контролировать подход к скале и с юга и с юго-запада. Шепель перекрыл тропу от поляны с родником. Андрей остался на своей прежней позиции. И вновь медленно потянулось время, как ручеек песка с бархана.
Благополучно уйдя из района аула, преодолев первый переход в двадцать километров за пять часов, в 7.00 Кабадзе, шедший след в след за женщиной, приказал:
– Все, Лейла, привал. Час. Позавтракаем. Продолжим движение в восемь часов. Устала?
– Я привыкла к дальним переходам.
– Ты уверена, что мы идем в верном направлении?
– Да! Ошибиться трудно, сначала надо идти строго на север. Пройдя километров пятьдесят, изменить направление на северо-западное. Дальше недалеко до пастбищ.
Приняв от женщины лепешку, Кабадзе кивнул:
– Это хорошо, что ты уверена. Что бы я делал без тебя, Лейла? Мне одному не удалось бы уйти от русских. Я обязан тебе жизнью и никогда этого не забуду. Ты будешь иметь возможность убедиться в том, что Лечо Кабадзе умеет быть благодарным.
Лейла улыбнулась:
– Много ли женщине надо? Любящего мужчину рядом, свой дом, детей.
– У тебя будет все!
– Ты не пожалеешь, Лечо, что из многих женщин, которые и красивее и моложе, выбрал меня.
– Знаю.
Беглецы перекусили. Запили лепешки водой, легли на траву рядом друг с другом. Кабан закрыл глаза. Он уже все решил и отдыхал. Лейла думала о будущем. О той новой, сказочной жизни, что обещал ей отдыхающий рядом мужчина. Женщинам нравятся красивые сказки, даже при понимании, что любая сказка – это ложь. Но ложь сладкая, такая желанная…
В 8.00 они продолжили марш.
К 21.00, совершая пятый переход в десять километров, Кабадзе начал узнавать местность. Он быстро сориентировался, выйдя на поляну. Отойдя к кустам, Кабан потянулся:
– Все, Лейла, на сегодня марш закончен. Сколько мы прошли?
Женщина, опустив на траву узелок с лепешками, ответила:
– Больше пятидесяти километров. Осталось немного. Но уже темно, и ты прав, следует устроить ночной привал. Я наломаю веток, а ты разведи костер, ладно? К рассвету будет холодно!
– Я согрею тебя, дорогая.
– Рядом с костром будет уютней.
– Ну хорошо, далеко не уходи.
Кабан развел костер. Лейла наломала веток, из которых соорудила спальное ложе.
– Нам будет хорошо, Лечо!
Бандит взглянул на женщину, изобразил подобие улыбки, больше похожей на звериный оскал:
– Конечно, дорогая. Очень хорошо.
Лейла присела к костру, разложив рядом платок, на который выложила куски лепешки. Кабадзе поставил рядом фляжку с водой.
После скромного ужина Лейла легла на постель из еловых лап. Кабадзе, выкурив сигарету, прилег рядом. Костер медленно таял сбоку, согревая беглецов. Кабан сказал:
– Я хочу тебя, дорогая!
Лейла ответила:
– Я тоже хочу, но здесь мы не получим того, что должна приносить близость. Холодно, Лечо, но если ты хочешь, то сделай это для себя.
– Мужчина должен сначала удовлетворить женщину. Иначе он не мужчина!
– Но мы же не дома, в теплой постели. Не думай ни о чем, удовлетвори себя. Как ты хочешь?
– Ты сама уже знаешь.
– Хорошо.
Женщина, спустив штаны, покорно встала на колени, опираясь руками в еловую ветвь. Кабан без подготовки вошел в нее. Близость длилась недолго. Удовлетворившись, Кабадзе натянул брюки, достал из кармана куртки нож. Лейла не видела этого, приводя себя в порядок. Когда она легла на спину, Кабадзе нагнулся к ней:
– Мне было хорошо, Лейла!
Женщина улыбнулась:
– Лучше, чем дома?
– Гораздо! Здесь чувства обостряются.
– Я рада, что подхожу тебе.
– Ты очень многое сделала, Лейла, для меня, и я никогда этого не забуду.
– Ты говоришь так, будто прощаешься со мной.
– А это, дорогая, и есть прощание.
Кабадзе по ручку загнал нож в левую высокую грудь Лейлы. Она охнула, широко открытыми глазами взглянула на убийцу, хотела что-то сказать, но Кабан закрыл ей рот:
– Спи спокойно, дорогая. Ты умрешь свободной женщиной. Извини, но семьи у нас с тобой не будет.
Тело Лейлы начало дергаться в предсмертных судорогах.
Кабан сел, прикурил сигарету, глядя, как умирает преданная и жестоко обманутая им женщина. Смотрел спокойно, без всяких эмоций. Она сыграла свою роль и ушла со сцены. Так должно было быть, так и случилось. Выкурив сигарету, Кабадзе оттащил труп в кусты, снял с Лейлы ее куртку, лег на ветви, накрывшись этой курткой, и уснул. Без сновидений, крепко, как младенец.
Проснулся убийца в 4.00. На продолжавших тлеть углях разогрел остатки лепешек, воду, подумал, что у Кентума придется охотиться, иначе до Ачгады не дойти, да и в крепости не отсидеться. Надо было больше взять провизии. Нагрузить на Лейлу, пусть тащила бы. Но это могло выдать их. Ничего, не впервой обходиться без пищи, главное – была бы вода, а вместо лепешек и кора деревьев пойдет. Умываться Кабан не стал, съел все, что осталось от ужина. Выкурил сигарету. Искать его не будут, так что и маскировать место привала нет смысла. Только время и силы терять. Кабан прикинул: до древней разрушенной крепости еще километров двадцать. Почистив нож и заложив его в ножны под курткой, в 4.20 он продолжил марш. В 6.00 вновь остановился: впереди последние 7—8 километров. Подумал, не ждет ли его в Кентуме неприятный сюрприз в виде людей Керима? Но нет, вряд ли. Однако дальше пошел осторожнее. В 9.40 он вышел на поляну, откуда в свое время бежал от спецназа капитана Дементьева. Прошел к роднику. Напился, заполнил водой флягу. Увидел метрах в пятидесяти от себя двух зайцев. Пожалел, что не взял автомат, из пистолета «ПМ» зверушек не достать. Ладно, другие попадутся. Зверье вернулось к крепости, а значит, пища у него будет. Осмотревшись, прислушавшись и не заметив ничего подозрительного, Кабадзе пошел по тропе, ведущей к скале, и... попал в поле зрения Шепеля. Майор тут же вызвал Дементьева:
