– Он живой?
– Живой, но имеет телесные повреждения средней тяжести. На мое появление, сука, среагировал мгновенно. Достал нож. Вот и пришлось бить на опережение. По яйцам, да в челюсть. Что с промежностью, могу только догадываться, а вот челюсть в хлам.
– Кеба должен был вопить, даже через ленту.
– Должен, но терпит. Мы с ним соглашение заключили: если пикнет, я ему еще и клещи переломаю. Потому и молчит. Терпит!
Андрей улыбнулся:
– Ясно! Кислого к тебе сейчас подведет Авдеев, а я доставлю Семена. Соберем их во дворе дома родственников.
– Понял!
Дементьев позвонил Чернышеву.
Капитан тихо ответил:
– На связи, командир!
– У нас все в порядке! Кислый, Кеба и Семен нейтрализованы. Теперь твой выход, Черныш!
– Понял!
– Ты тачку вместе с ним к дому родственников подгони.
– Добро, но не сразу. Сначала поговорю с козлом. По свежачку, да с испуга, может, расколется по полной!
– Ничего не имею против.
– Все, Андрей, работаю. Конец связи!
…Отправив подельников на поджог домов, Горбушин развалился на переднем пассажирском сиденье. Закурил. Стряхивать пепел в окно было неудобно, и он приоткрыл дверцу внедорожника, поэтому в зеркало заднего вида не мог видеть то, что происходит непосредственно справа от машины. Этим воспользовался капитан Чернышев. Он вышел из леса. Служба в спецназе научила его передвигаться бесшумно. Он осторожно приблизился к машине, прошел вдоль нее. Для Горбушина явилось полной неожиданностью появление неизвестного мужчины. Он даже не рассмотрел его, так как Чернышев действовал жестко. Схватив главаря банды за руку, он буквально вышвырнул того из внедорожника на траву. Упершись коленом в спину бандита, капитан приставил ствол пистолета к его затылку:
– Лежать тихо, урод, иначе вышибу мозги! И лапы за спину, быстро!
Горбушин подчинился. Чернышев защелкнул на его запястьях наручники.
– Вот так, ублюдок! Доигрался. Тебя мама в детстве не предупреждала, что игры с огнем до добра не доводят?
Горбушин, справившись с испугом, спросил:
– Кто вы? Зачем наручники?
– А ты еще не понял, господин Горбушин? Объясню! – Капитан рывком поднял главаря банды на ноги, толкнул к машине. – Садись в салон! Потолкуем!
Горбушин сел на прежнее место. Чернышев рядом.
– Бензином пахнет. Канистры, что ли, неплотно были упакованы?
Бандит изобразил непонимание.
– Какие канистры? Какой бензин? Что вам от меня надо? И кто вы, наконец?
Капитан ответил:
– Я – твоя проблема, Горбун! Очень большая проблема!
– Не понимаю…
– Поймешь, когда въедем в деревню и я вызову из города – подчеркиваю, из города, а не из района – наряд милиции. Кстати, по-моему, я не представился: заместитель начальника милиции общественной безопасности Переслава, капитан Чернышев! Слыхал о таком?
Фамилия Чернышевых, отца и сына, была хорошо известна в криминальных кругах города и области.
Горбушин кивнул.
– Слыхал! Но не понимаю, что я сделал, чтобы подвергнуться насилию с вашей стороны?
– Насилию? Да ты никак что-то попутал, Горбун. Ты и твои люди беспредельничают, отнимают у граждан собственность, жгут дома, а насильничаю я?
Горбушин упрямо произнес:
– Не понимаю, о чем это вы, капитан.
Чернышев вздохнул.
– Не понимаешь! На что надеешься? Твоих орлов комнатных, которых ты послал жечь дома в Ухарево, мы взяли. С поличным! Не уверен, что они станут выгораживать тебя. Групповуха все равно налицо. А раз имеет место быть попытка совершения преступления группой лиц по предварительному сговору, то должен быть и главарь – организатор преступления. Кто из твоих бандитов возьмет на себя эту роль и лишний пяток лет отсидки? Кислый? Кеба? Или, может, Сеня – водила этой тачки? Сомневаюсь. Они укажут на тебя, Горбун. А ты волчара битый, врубаешься, насколько выгодно в твоем положении сотрудничество со следствием!
Горбушин с ненавистью взглянул на Чернышева.
– Пока я не вижу здесь следователя! А названные тобой пацаны могут лепить, что хотят. Я в деревню не входил, ничего не поджигал. К их делам никакого отношения не имею. Здесь оказался случайно.
– Вот, значит, ты как? Под умного косишь? Ничего не видел, ничего не знаю? Ясно. Только не прокатит у тебя эта фишка. Засветился ты вечером, Горбун, да так, что никакие связи не помогут.
Главарь банды напряженно усмехнулся.
– И где ж это я так засветился, гражданин начальник?
– У дома, с сыном хозяев которого разговаривал.
– И чего? Поговорили спокойно и разошлись. Да, я предложил ему продать дом. Он отказался. Мы уехали. Не захотели люди продавать усадьбу, их право.
– В Выселках тоже не хотели продавать дома, а потом твои люди их сожгли, а ты заставил погорельцев продать участки.
– Пожары в деревнях – дело обычное. То проводка замкнет, то сосед соседу красного петуха пустит по пьянке. При чем здесь я? А то, что купил участки погорельцев, так имел на это полное право. Документы в полном порядке. Никакого нарушения закона.
– Да, видимо, конструктивного разговора у нас с тобой не получится…
Горбушин кивнул:
– Не получится, начальник. Вызывай наряд, следственную группу или хоть всю свою МОБ. Пусть доказывают, что нарушил закон или совершил какое-либо преступление. А с тобой базарить не вижу смысла. Тем более без адвоката.
– Адвокат, говоришь, тебе нужен?
– Обязательно!
– Хорошо! Это можно организовать. Как ты смотришь на то, чтобы твои интересы представляла госпожа Людмила Сергеевна Ворон? Помощник и любовница некоего господина Дроновского? У нее нет юридического образования, но я готов закрыть на это глаза.
Горбушин вздрогнул:
– Какая Ворон? Какой Дроновский? Ты чего лепишь, начальник?
– Слова подбирай, урод! А то я быстро заставлю тебя уважать власть. Значит, не знаешь ни Людмилу Сергеевну, ни Константина Аркадьевича?
– Не знаю!
– А чего так напрягся?
– Я не напрягся. Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое!
– Желание объяснимое, но… невыполнимое, к твоему величайшему сожалению.
Чернышев достал из кармана кассету. Показал ее главарю местной банды:
– Здесь, Горбун, твои разговоры и с сыном хозяина дома, и с твоими корешами Кисловым и Кубаревым! Припоминаешь вечерний разговор у тачки в деревне?
– Нет!
