Подполковник Соловьев, командир группы «Мираж», пожал плечами:
– Да какие сейчас могут быть вопросы, когда ситуация более или менее ясна только по экипажу?
Крымов посмотрел на остальных командиров групп. Ни у Федорова, ни у Вербина вопросов также не было. Начальник отдела спецмероприятий приказал командирам групп приступить к подготовке подчиненного личного состава к убытию в Афганистан. Офицеры покинули кабинет.
Крымов сел в кресло, откинулся на спину. Достал из кармана платок, протер неожиданно вспотевшее лицо. Александр взглянул на друга:
– В помещении не жарко, чего это ты вспотел?
– А я знаю? И вообще, Саня, колбасит меня не по-детски. Видно, траванулся я.
– Медиков вызвать?
– Каких медиков? Ты в своем уме? Пойду домой, отлежусь, сколько получится.
– Душ контрастный прими да рвотный препарат из боевой аптечки, желудок промой, – посоветовал Тимохин. – Обязательно чего-нибудь съешь. Понимаю, что аппетита нет, но хоть пару сосисок заставь себя проглотить и кофе крепкий выпей! Если состояние продолжит ухудшаться, позвони.
– Хорошо! Пойдем! Здесь делать пока больше нечего.
Александр, посмотрев на часы, сказал:
– Я останусь. Феофанов может сбросить информацию по Галистану и раньше обозначенного срока. А она придет сюда, – он указал на компьютер, – на этот «ящик». Да и еще кое-какие дела надо решить по «Ориону».
Крымов положил платок в карман:
– Ну ладно, остаешься, значит остаешься, а я пойду!
– В обморок по пути не свалишься?
– Я тебе что – беременная институтка? Звони, если что! В 19.00 буду здесь.
– Давай, Крым! Приводи себя в порядок!
Начальник отдела спецмероприятий ушел. Тимохин же по сотовому телефону набрал номер своего заместителя по группе, майора Гарина:
– Виктор? Привет! Тимохин!
– Привет! Что у вас в штабе было? Соловьев, Федоров и Вербин своих людей вызвали в казарму.
– По этому поводу я и звоню тебе. Объявляй нашим общий сбор! По прибытии сообщи о переводе группы на повышенную боевую готовность. Об остальном поговорим позже. Предупреди о десятиминутной готовности к прибытию в казарму и получасовой к выезду на военный аэродром.
– Понятненько… И куда полетим?
– Туда, Витя, откуда недавно вернулись.
– В Афган?
– Туда…
– Это все?
– Нет. Ты Шепеля сегодня видел?
– Конечно! Он с утра в роддом ездил, где-то в 14.00 вернулся. Доложил о прибытии.
– У него с женой все в порядке?
– По его словам, да!
– Ты вот что, Витя, как проведешь инструктаж, пришли его ко мне в штаб.
– Есть!
Тимохин положил трубку на рычаги телефонного аппарата. Прикурил сигарету. Присел в кресло руководителя и, качаясь в нем, начал пускать кольца дыма в потолок. От этого увлекательного занятия его оторвал звонок телефона.
– Тимохин, слушаю!
– А почему это товарищ полковник Тимохин не идет домой, как его командир Крымов?
Говорила супруга Александра.
– Привет, Танюш! Вот потому, что Крым ушел, я и не могу покинуть кабинет!
– Ты, конечно, голоден?
– Не думаю об этом.
– Тебе обязательно надо быть в штабе?
– Да.
– И долго?
– Часов до восьми точно.
– Тогда, может, обед в кабинет принести?
– Не надо. Освобожусь – и пообедаю, и поужинаю.
– У вас опять что-то серьезное?
Тимохин вздохнул:
– Снова, Таня, снова…
– И что именно, ты, конечно, сказать мне не можешь.
– Не сейчас! Позже. Дома.
– Командировка?
– Скорей всего, да.
– Понятно. Приходи домой поскорее, жду тебя…
– Целую!
Александр повесил трубку. «Насколько же тяжело нашим женам, – подумал полковник. – Мы что? Вооружились, умчались, выполнили задание и вернулись. А жены все это время места себе не находят. Они даже не знают, куда направились их мужья, не говоря уже зачем. Понимают, что правды не услышат, от чего страдают еще больше. Вот и Татьяна сейчас дома наверняка присела в кресло и думает, что вновь муж отправится на войну. Тяжело женщинам... И изменить ничего нельзя. Им бы вместе с мужьями ордена и медали давать! Заслужили».
В кабинет вошел Шепель:
– Вызывал, командир?
– Проходи, присаживайся.
Майор устроился в кресле за столом совещаний.
– Как жена, ребенок? – поинтересовался Тимохин.
– В порядке!
– Решили уже, как сына назвать?
– С этим чуть ли не война началась. Тесть хочет назвать в честь своего деда, красного наркома, теща – Эдиком, Валентина – Константином, в честь своего деда, отца матери; я же – Иваном. Иван Михайлович, нормально! И каждый упирается. Но это все ерунда: как я скажу, так и будет!
– Так сказал бы и прекратил войну!
– Успею! Ты лучше скажи, чего нас на повышенную перевели? Гарин группе общий сбор объявил, а что к чему – не говорит. Другие подразделения тоже подорвались: офицеры возле казармы трутся, но с ними их командиры работают. Тем хоть что-то, но объясняют.
– Скажу, когда придет время.
– А вызвал зачем?
– Убедиться в том, что ты в порядке.
– Понял, но не въехал. Видно, тестев коньяк и на меня подействовал.
– Наверное! Если надо жену проведать, то до 19.00 можешь съездить в Москву. Позже находиться в городке!
– Никуда я не поеду. Роддом оккупировали тесть с тещей, да и перед персоналом неудобно, набузил я слегка.
– Да уж, слегка! Ну, если никуда не поедешь, иди к Гарину. И никакого спиртного, Миша! Лично предупреждаю!
– А вот это напрасно. Не первый год замужем.
– Свободен!
Шепель удалился, так и не поняв, что от него хотел командир группы. Тимохин же вновь устроился за рабочим столом в кресле руководителя. В 17.35 прошли доклады командиров «Миража», «Алтая», «Грома» и майора Гарина о готовности подразделений к выполнению любой задачи. Заместитель Тимохина напомнил, что тот не доводил до личного состава общую обстановку. Александр ответил, что доведет после сеанса связи с командованием Главного управления.
В 18.00 сотовый телефон полковника издал сигнал вызова. На дисплее высветилась буква «Ф». Значит, звонил генерал-лейтенант Феофанов.
