– Вы?
– Мы! – ответил Шепель. – А ты что думал, господин управляющий, тебе удастся уйти от нас? Напрасно! От нас еще ни одна мразь не уходила… Упал на пол!
Гординец подчинился, до конца так и не осознав, каким образом в тайном особняке появился российский спецназ. Шепель застегнул на запястьях Гординца наручники, вторыми через цепь пристегнул пособника террористов к стойке массивного шкафа. Приказал:
– Сиди спокойно! Дом окружен. Только высунешь морду наружу, тут же словишь пулю снайпера в лобешник.
– Зачем же тогда вы приковали меня к шкафу?
– Для того и приковал, чтобы по глупости своей не подставился под стрелка. Быстрой смертью я сдохнуть тебе, Гординец, не дам! Будешь в камере пожизненного заключения подыхать. А ведь имел шанс выжить… Не дотумкал, что такой шанс дается только раз в жизни. Сидеть и ждать, тебя заберут!
Шепель поспешил к комнате, где находился его сын. Открыл дверь. Мальчик не спал. Сжавшись в комок, он сидел в углу кровати, закрыв глаза. У боевого майора дрогнуло сердце.
– Ваня! Сынок!
Он бросился к кровати, обхватив хрупкое тельце сына, прижав к себе:
– Ванечка! Это я!
– Папа! Где ты был?
– Я здесь, сына, здесь, рядом с тобой!
– А мама?
– Мама дома.
– Я хочу к маме!
– Конечно, Ваня, мы поедем вместе к маме. Вот только немного попозже.
– Но почему? Мне так страшно в этом доме… Я боюсь.
– Не бойся. Я съезжу за дедушкой, он тоже тебя искал, и мы все вместе поедем к маме.
– Но я не хочу быть здесь.
– Ты не останешься здесь. Сейчас, сынок, сейчас…
Рукой, которую неожиданно пробила дрожь, Шепель вызвал по телефону Оренкова:
– Витя? Это Шепель! Подъезжай, забирай сына.
– Понял! Через пять минут буду.
– Я не хочу к чужому дяде, я с тобой хочу! – заплакал мальчик.
– Ваня, ты уже большой мальчик, тебе целых пять лет – почти мужчина. А мужчине плакать негоже.
– Я не буду!
– Правильно. А с дядей, моим сослуживцем, ты побудешь недолго. Пока я за дедушкой съезжу. Договорились?
– А потом к маме?
– Да, Ваня, потом сразу же поедем к маме!
Ребенок вздохнул, протерев глаза:
– Договорились.
– Вот и хорошо! Пойдем на улицу.
Передав сына майору, Шепель спросил Оренкова:
– Гординца вы заберете?
– Если он вам не нужен, возьмем мы.
– И что вам приказано делать далее?
– Выдвигаться в поселок Дробный, где ждать завершения операции.
– Значит, будете в Дробном?.. Ты, Витя, Гординца пакуй как хочешь, а с сыном, прошу, поласковей. И ни о какой операции ему не говори.
– Так он малец, ничего не поймет…
– Витя, ты понял, о чем я прошу?
– Да, да, понял.
– Если Ваня будет спрашивать, где папа, отвечай одно: поехал за дедушкой.
– А если он будет спрашивать, где дедушка?
– Папу ждет.
Отойдя от Оренкова, Михаил вызвал Тимохина:
– Саня? Все нормально, Глухова взяли.
– Сын?
– У Оренкова.
– Напугался сильно?
– Да не сказать, чтобы сильно, но это с первого взгляда.
– Гординец?
– Тоже передал Оренкову.
– Помехи?
– В наличии. После разговора с Глуховым уберем.
– Долго держать «колпак» нежелательно!
– Знаю! Снимем, как только сможем.
– Ну, хорошо, что хоть с Ваней дело разрешилось спокойно.
– Это кому как…
– Все, работай с Глуховым!
Разговор с бандитом не получился: Глухов наотрез отказался сотрудничать со спецслужбой. Уговаривать его не стали. После согласования действий с Крымовым и Тимохиным было принято окончательное решение о применении в отношении Глухова специального препарата, парализующего волю. После инъекции бандит превратился в послушное орудие в руках спецназа. На время, конечно, но большего и не требовалось. К 10.40 Шепель с Кимом были готовы к основному этапу операции, о чем Михаил доложил Тимохину.
В это же время из офиса нефтяной компании выехал тонированный «Лексус», за рулем которого находился сам Борис Анатольевич Туркин. За внедорожником пошла машина сопровождения со специалистами, которые имели задачу определить возможное слежение противника за автомобилем Туркина. Но ни в Москве, ни на МКАДе, ни у поста ДПС, где была проведена смена автомобилей, постороннего слежения специалисты антитеррористического управления не зафиксировали. Пройдя сорок километров за пятнадцать минут, у поселка Дробный Туркин свернул направо. Слева были видны здания военного аэродрома. Его следовало объехать. И здесь дорога показала себя. Даже внедорожник продвигался медленно – до того была разбита грунтовка. На объезд у Туркина ушло еще около сорока минут. К взлетно-посадочной полосе он выехал в 11.43 и встал, не выезжая на бетонку.
К месту встречи напротив вышки пункта управления полетами Туркин должен был подъехать ровно в 12.00. Значит, следовало подождать, дабы выполнить условия бандитов. Алимов в бинокль осмотрел «Лексус». Увидел только одного Туркина. Усмехнулся. Придурок. Кто же так дела делает? А еще крупнейшей нефтяной компанией руководит, миллиардами ворочает… Осмотрев «Лексус», Алимов перевел бинокль на подъездные к ВПП пути, исследовал городок, лесополосы. Подумал, где же спрятались спецназовцы? Нигде не видно. Но они рядом и, может даже, недалеко от вышки. Надо быть осторожнее. Алимов убрал бинокль. Самойлов, следивший за позицией Алимова с тыла, доложил об этом находившемуся рядом Тимохину. Александр лишь кивнул.
«Форд» с Глуховым за рулем, который беспрепятственно выполнял все команды Шепеля, что укрылись с Кимом на заднем сиденье, выехал на взлетно-посадочную полосу ровно в 12.00. Алимов отметил это. Глухов был пунктуален. Он выполнил задание. Жаль терять таких людей, но что делать, если они стали ненужным балластом для Абушера? А балласт выбрасывают за борт, чтобы все судно не ушло на дно.
Алимов зарядил гранатомет и привел в готовность к стрельбе снайперскую винтовку «СВД». С востока навстречу «Форду» медленно пошел «Лексус». Над аэродромом повисла звонкая тишина, не прерываемая даже пением птиц. Те покинули насиженные места из-за дыма непрекращающихся, в том числе и по вине таких ублюдков, как Сафар Алимов, пожаров.
Как только броневик оказался напротив пункта управления полетами и штабом авиационного полка, Макаров и Бирюков поднялись; майор облокотился на заднее сиденье, прапорщик отодвинулся в дальний угол.
