Колян спустился на перрон и тут же оказался в объятиях Надежды, не успев толком понять, откуда она вдруг так неожиданно выпорхнула. Крепко сжала Николая и, ни слова не говоря, заплакала. Пришлось успокаивать. Оторвав от невесты взгляд, Николай увидел, что и Костю так же атаковали с фланга. Ему приходилось сложнее. Кроме жены, ноги обнял Димка. А чуть в стороне, чего уж никак не ожидал Горшков, стоял его бывший начальник, подполковник Захарченко, в форме. Колян аккуратно освободился из объятий невесты:
— Ну все, Надя, все, остальное дома, главное, как обещал, вернулся, и слезы вытри, ты же, можно сказать, уже жена офицера, Героя России.
— Не могу, Коля! Все внутри трясется. Если бы ты знал, как мы с родителями твоими переживали эти дни. Особенно мама. А отец даже пить бросил.
— Ты все время у меня жила?
— Да! К себе в район не поехала, не могла оставить Анастасию Петровну и Ивана Степановича. Как же это тяжело ждать любимого человека. А уж с войны?.. Нет слов объяснить пережитое!
— Вот именно, пережитое! Ты, Надюша, не обижайся, пожалуйста, чего-то Палыч встречать явился. Наверно, с новостью срочной какой, так бы не приехал. В Кантарске дождался бы. Я поговорю с ним немного?
— Я пойду с тобой!
— Надя!
— Я знаю, что он тебе скажет!
— Да? Интересно! Ну пошли, коль так!
Обойдя продолжавших обниматься Костю, Лену и Диму, Горшков с Надеждой подошли к Захарченко.
— Здравия желаю, товарищ подполковник!
— Здорово, герой!
— С чего это вдруг встречать решили? Да еще при параде? Случилось что?
— Тебе орден Мужества пришел, вчера только получил в отдел телефонограмму. Готовься на прием к губернатору в следующую пятницу.
Николай удивился:
— Не понял! Вас же, того…
— Уже не того! Это Лушина того! А меня восстановили. Некоего же старшего лейтенанта Горшкова назначили заместителем Кантарского РОВД с зачислением в Академию МВД на заочное обучение!
Колян тряхнул головой:
— Ничего не понял!
— А чего тут понимать? Вышел на службу настоящий губернатор Водолеев. Я к нему на прием. Обо всем и доложил. А тут звонок из Москвы, из Администрации Президента. Какой-то очень высокий начальник попросил Эдуарда Максимовича разобраться с твоими проблемами. Ну и завертелась карусель. Водолеев хоть и после больницы, но решения быстро принимал. Короче, не без участия Москвы, главу Администрации района снимают с должности, отстраняют Лушина, меня назад в РОВД, тебе старшего лейтенанта дали и моим заместителем назначили, но главное произошло в области. Начальником УВД ФСБ занялась, прокурора отозвали в столицу, Комарова взяли под арест. О мелочовке, типа шестерок наших чинуш, и говорить не стоит. Тоже в оборот взяли. Короче, Коля, такие вот дела. Тут еще орден тебе приходит.
Николай почесал затылок:
— Да, действительно, кто бы мог подумать, что так все обернется!
Захарченко добавил:
— Благодаря твоим действиям! Если бы не ты, ничего не изменилось бы!
— Изменилось! В конце концов Водолеев разобрался бы с Комаровым!
— Так тот задумал убрать губернатора!
— Да вы что?
— Вот тебе и что! Медсестричка перед выпиской хотела укольчик Эдуарду Максимовичу сделать. Да врач в палате оказался. А медсестричка, оказывается, и не медсестра совсем. Взяли ее. В шприце отрава. Ну ее в УФСБ и раскололи быстренько. Оказывается, Комаров одну из своих блядушек, метиску, что в секретарши хотел взять, к губернатору отправил. Чтобы, ну, понятно, для чего он это сделал…
Колян повторил:
— Да-а, дела! Да тут события покруче, чем в Чечне, развивались!
— Сказал, что было. А вон, кстати, и Комарова ведут! Видимо, решили в Москву поездом доставить.
Горшков резко обернулся и увидел бывшего уже вице-губернатора, который шел, понуря голову, в сопровождении трех дюжих молодцев в строгих черных костюмах.
— А ну-ка погодите! Мне пару слов этому козлу сказать надо!
Горшков пошел навстречу Комарову. Захарченко поспешил следом.
Дорогу Николаю преградил один из офицеров спецконвоя:
— Стоять! В чем дело?
Вперед вышел начальник РОВД:
— Все в порядке, ребята. Это, — он указал на Николая, — сотрудник, что первым зацепил оборотня, Герой России, между прочим!
Конвоир спросил:
— Что хотели?
Николай ответил:
— Да вот ублюдку, Комарову, пару слов на прощание сказать!
Человек в костюме сделал шаг в сторону:
— Говорите, не сближаясь с арестованным.
Колян окликнул бывшего вице-губернатора:
— Эй, Комаров! Чего притих? Череп подними, когда с тобой офицер милиции разговаривает!
Комаров поднял голову, бросив на Горшкова полный ненависти взгляд:
— Торжествуешь, мент?
— Если б ты знал, как! Попал все же! А что я тебе у реки говорил? Не помнишь? На суде напомнят! Прав я был. Клоп ты вонючий, а не представитель власти! Таких, как ты, не судить, а стрелять, давить надо без всяких разговоров. Поцарствовал, пидор? Теперь у параши царствовать будешь! И не ты проституток малолетних, а тебя в камере иметь будут!
Офицер конвоя встал между Николаем и Комаровым.
— Достаточно! Поговорили! Прошу отойти в сторону!
Горшков с Захарченко подчинились.
Бывшего вице-губернатора повели дальше, в последний вагон.
Колян посмотрел на подполковника:
— Такое дело обмыть надо, Палыч!
Неожиданно рядом подал голос Костя:
— Вот у нас дома и обмоем!
— Нет, Костя! Ордена получим, тогда и посидим вместе! А сейчас давай разъедемся. Твои по тебе соскучились, мои по мне! Да и спешить нам теперь вроде некуда! Правильно я говорю, Надя? — спросил Колян у подошедшей к компании невесты.
Та улыбнулась:
— Ты всегда говоришь и делаешь все правильно!
— Вот видишь, Костя?
Появился Гольдин:
— Поезд отправляется, а вы забыли обо мне!
Колян обнял друга:
— Разве тебя забудешь, Мишка? Ты ж наш, свой! Не обижайся, если подкалываю, такой уж я по натуре.
— Да ладно тебе! А то не знаю, что собой представляет Горшков! Ну, давайте, что ли, мужики? Мне в вагон пора.
Костя также обнял Гольдина. Захарченко пожал сержанту руку, а женщины одновременно поцеловали Михаила в щеки. Гольдин покраснел. Махнул рукой и вскочил на подножку тронувшегося поезда. И только тут Николай вспомнил о деньгах, которые лежали в сумке Горшкова. О пятидесяти тысячах долларов.
