Шнейдер действительно бодрствовал. Он наконец нашел формулу нового сильнодействующего наркотика и теперь радовался как дитя. Дитя Сатаны…
Реви вошел в лабораторию. Двери в кишлаке и на объектах, кроме складов, не закрывались. Прошел в спальный отсек. Шнейдер, увидев одного из совладельцев заводов, его работодателя, удивленно воскликнул:
– Вы, господин Реви?
– Как видите, доктор. У вас хорошее настроение?
– Да, господин Реви, я нашел то, что искал. И завтра же могу приступить к работе над новым наркотиком. Два-три дня – и первые дозы будут готовы. Надо поторопиться с рабами; те, что сейчас находятся в Тари-Пули, для экспериментов не подойдут. Они отравлены героином, а мне нужен здоровый материал.
– Рабы у вас будут.
– Прекрасно. Мне нужны взрослые мужчины и женщины для определения дозировки препарата и человек десять детей и подростков в возрасте от десяти до пятнадцати лет. На них мы проведем доводку наркотика.
– А что делать с теми, кто поражен героином?
– Да все что угодно, – безразлично ответил Шнейдер. – Мой дед в свое время отправлял подобный материал в газовые камеры концлагеря.
– У нас нет газовых камер.
– Тогда их следует просто расстрелять. Выпускать отсюда отработанный материал нельзя, а кормить нет смысла.
– Вы правы, мы их расстреляем. А надолго ли вам хватит партии новых, здоровых рабов?
– О нет! Наркотик будет действовать – по крайней мере, я на это надеюсь – мгновенно, с первого же применения вызывать сильнейшую, не поддающуюся лечению имеющимися сейчас в мире препаратами, зависимость. Мне, главное, добиться получения такой дозы, которая позволяла бы наркоману продержаться не менее трех месяцев. Только в этом случае наркотик принесет огромную прибыль. А тех, на ком я дорабатываю препарат, даже уничтожать не придется – они сами сдохнут в течение одной-двух недель, и лишь несколько подростков проживут дольше.
– А почему вы определили для доводки своего препарата подростков от десяти до пятнадцати лет?
– Потому, уважаемый господин Реви, – вздохнул Шнейдер, – что сейчас именно в этом возрасте молодежь впервые пробует наркотики. Конечно, и в более зрелом возрасте люди подсаживаются на наркоту, но большая часть – в десять-пятнадцать лет. А нам надо охватить как можно больше людей.
– И вам не жаль тех, кого вы обрекаете на смерть?
– О чем вы говорите, господин Реви? Я никого ни на что не обрекаю, я создаю то, что пользуется спросом. Согласитесь, не я сажаю на иглу людей. Рабы не в счет – это необходимый для любых подобных экспериментов опытный материал. Люди сами хотят уйти в мир грез. А о том, что возврата оттуда нет, они не думают. И в том их проблема. Мы же даем человеку то, что он желает получить.
Рука Реви потянулась к кобуре с пистолетом. У российского разведчика родилось острое желание пристрелить этого ублюдка, на здоровье и жизнях людей делающего деньги, но он сдержал себя. Шнейдер был нужен спецназу живым.
– А вы, оказывается, еще и психолог, господин доктор…
– Я занимаюсь психологией. Но мои познания скромны, чего нельзя сказать о химии… Вы не желаете выпить со мной, господин Реви? За завершение теоретических работ?
– Я же мусульманин!
– Э-э, господин Реви, примите вы хоть сто раз ислам, в душе вы все равно остаетесь русским. А русские уважают водку. У меня, правда, коньяк. Так выпьете?
– Нет, благодарю. Пойду отдохну.
– Да, я не спросил, что заставило вас прийти ко мне в столь поздний час…
– Обходил посты, увидел свет в окне, зашел.
– Понятно. Значит, вы не будете пить?
– Нет.
– А я выпью. У меня сегодня праздник, большой праздник!
Абдулла Реви, не в силах больше терпеть Шнейдера, пожелал ему спокойной ночи и вышел на улицу. И тут же почувствовал, как завибрировал корпус его радиостанции.
Осмотревшись, агент российской разведки зашел за здание лаборатории, где его никто не мог ни видеть, ни слышать, переключил станцию на нужную частоту, ответил:
– «Сержант» на связи.
– Как обстановка на объектах?
– Вы разве не отслеживаете ее?
– Мы видим только то, что видим. Мне сообщили, что ты находишься вне дома.
– Да.
– С чем это связано?
– Решил проверить, на месте ли Шнейдер.
– Ну и?..
– На месте. Его необходимо срочно изолировать, он создал новый наркотик.
– Изолируем. Возвращайся домой. До начала акции остаются считаные минуты, если не секунды. От тебя, «Сержант», зависит очень многое.
– Я сделаю свое дело.
– До связи!
Абдулла Реви вернулся к себе в дом. Тимохин же посмотрел на часы. 2.01, а радиостанция полковника Дака молчала.
Американский «Ирбис» подошел к первому рубежу по графику, как и российский «Орион», в 1.10. И здесь Дак решил переиграть схему рассредоточения бойцов. Считая, что гранатометная атака уничтожит посты боевиков, разрушит дом Халтани и часть зданий, откуда, возможно, откроют огонь ополченцы наркобарона, он снял снайпера с северного перевала Шургунского ущелья, решив выслать стрелка, а именно сержанта Ларсена на прикрытие действий группы. Риччи Ведлера Дак оставил при себе, так как тот являлся лучшим стрелком «Ирбиса» и, по мнению командира американского спецназа, был бы полезен при штурме, войдя в подгруппу Дака. Кроме этого, он, выслав Ларсена к посту вместе с сапером, не повел подгруппу дальше, а объявил подчиненным привал. Ларсен, не проходя минные поля, благополучно занял позицию в глубокой канаве вершины перевала, откуда хорошо просматривались и завод, и кишлак. Только после этого Дак приказал Барингу вывести людей на западный рубеж подготовки штурма; сам же повел подгруппу в обход района размещения объектов селения Тари-Пули. В этом случае Дак неожиданно проявил чрезмерную осторожность. Он вывел подгруппу на восточный рубеж подготовки штурма после того, как на южной вершине занял позицию второй снайпер – сержант Линке. На все это ушло больше предусмотренного планом штурма времени. Но группа «Ирбис» успела занять позиции атаки до назначенного часа. А точнее, она рассредоточилась у Тари-Пули в 2.17. Через минуту Дак вызвал Тимохина.
Александр буквально выхватил из чехла радиостанцию:
– Да, «Ирбис»? Где вы пропали?
– Мы на месте, «Орион»!
– Так докладывай о готовности к штурму генералу Харсону.
– Сделай это ты, у меня связист не успеет развернуть вашу «Орбиту»! Сигнал к штурму – три пятерки.
Отключив станцию, Тимохин повернулся к Колданову:
– Срочно мне связь с генералом Харсоном!
– Есть!
– У тебя станция готова к работе?
