Нельзя сказать, чтобы профессор стал неузнаваем. Но в его облике, слегка преображенном гримом, появилась неожиданная свирепость. Вдобавок мадемуазель Берг обозначила Глебу Иннокентьевичу отчетливые монгольские скулы.
— Я бы вас в плен не брал, — одобрил Арцеулов. — Только не забывайте о том, что господа краснопузые обращаются друг к другу на «ты»…
— А у папуасов — три прошедших времени, — кивнул Семирадский. — Ну-с, по-моему, все готовы…
…Перед выходом Арцеулов еще раз все проверил. Казим-бек и профессор смотрелись действительно хоть куда — встреть их Ростислав в ином месте и в иное время, первым делом несомненно бы схватился за револьвер. Наталья Берг последний раз оглядела всех троих, а затем широко перекрестила каждого.
— Если не будем через два часа — уходите, — Арцеулов крепко пожал руку Лебедеву и девушке. — Постараемся вернуться в более полном составе…
— Господин профессор, — по тону полковника было заметно, что он едва сдерживает волнение. — Вы не перепутаете баллоны? Тот, который меньше…
— Сгинь, белая кость! — прорычал перевоплотившийся Семирадский. — Не учи победивший пролетарьят!
— С Богом, господа, — тихо произнес Лебедев и, резко повернувшись, вышел из комнаты.
Они шли по темной улице. Арцеулов шагал первым с заботливо связанными за спиной руками. Черный полушубок был расстегнут, теплая зимняя фуражка еле висела на левом ухе. Правда, веревки, опутавшие руки капитана, стягивались «хитрым» узлом, развязывавшимся от первого же рывка, но эта подробность была никак не заметна, особенно в темноте.
Казим-бек и профессор выглядел вполне достойно. Поручик сжимал в зубах потухшую папиросину и достаточно мелодично напевал «Яблочко». Его загримированное лицо в сумерках смотрелось страшновато. Но почтенный профессор Семирадский был вообще вне конкуренции — огромный треух свисал почти до бровей, борода воинственно топорщилась, а огромная винтовка с примкнутым штыком упиралась прямо между лопаток Ростислава. Профессор время от времени порыкивал, пренебрежительно бросая: «Шевели ногами, контра!»
Первый патруль они встретили почти сразу — шагов через сто. Несколько уже успевших замерзнуть дружинников стали разглядывать странную компанию с нескрываемым интересом. Один из них — очевидно старший, — нерешительно взглянул на грозного профессора и поинтересовался сутью дела.
— Отзынь! — рявкнул Семирадский, поведя штыком в сторону вопрошавшего. — Мы, раскудлыть-деревня, ведем врага революции белого гада Арцеулова!
— Поймали! — обрадовался старший и внимательно вгляделся в лицо капитана. Тот поспешил сделать приличествующую случаю мину.
— Ах, контра! — обрадовался дружинник. — Не убег, гад! Товарищи, вам помощь нужна?
— А то! — рассудил профессор. — Дай-ка, браток, нам пару товарищей, чтоб вернее было.
— Есть! — козырнул вполне убежденный дружинник. Вскоре шествие, пополненное сразу четырьмя караульными, проследовало дальше. Следующий караул прошли еще легче — на этот раз пояснения давал увязавшийся с ними командир. Семирадский лишь порыкивал и потрясал винтовкой. Осмотрев плененного белого гада, очередные караульные поспешили увеличить эскорт и бодро зашагали по направлению к городской тюрьме.
По мере движения эскорт рос, и к воротам тюрьмы Арцеулова сопровождала толпа в полсотни дружинников. Профессор, окончательно почувствовав себя в роли вождя племени чероков, время от времени грозно покрикивал на добровольных помощников, приказывая то ускорить, то, напротив, замедлить шаг. Все его команды немедля выполнялись. Впрочем, триумфальное шествие было решительно остановлено караулом у тюремных ворот.
На вопрос: «Кто идет!» раздался вопль двух десятков голосов, известивших о поимке лютого классового врага. Тюремная охрана немного опешила, затем начальник караула пришел в себя, предложив принять арестованного. Наступил решительный момент.
— То есть как это принять? — грозно вопросил Семирадский, вздымая густую бородищу. — Ты, что ль, у меня эту контру принимать будешь? А ты кто такой есть?
Начальник караула попытался отрекомендоваться, но профессор не слушал:
— Видали, товарищи! — обратился он к окружавшей его толпе. — Мы, большевики, понимаешь, ловим эту контру, а охрана-то тут — эсеровская! Ишь, передавай им! Да они в одни ворота впустят — в другие выпустят!
Дружинники зашумели. Политцентру не верили, и слова профессора упали на явно благодатную почву. Растерявшийся начальник караула попытался сослаться на соглашение между большевиками и Политцентром, упомянув товарища Федоровича, но профессор был неумолим:
— Видали мы вашего Федоровича! Правда, товарищи? — толпа согласно зашумела. — Ты вот что, тащи сюда самого товарища Чудова, вот тогда и разговор будет!
— Точно! Точно! — идея Семирадского пришлась всем по вкусу. — А ну, зови сюда Чудова!
Караульные окончательно растерялись. В конце концов один из них стал звонить в административный корпус. Толпа, почувствовав, что дело пошло на лад, удовлетворенно гудела. Наконец, калитка тюремных ворот отворилась, и в проходе появился квадратного вида коротышка с забинтованной головой.
— Товарищ Чудов! — заорали обрадованные дружинники. Пров Самсонович недоумевающе принялся разглядывать шумящую толпу, но тут вперед выступил Семирадский.
— Товарищ Чудов! — гаркнул он, поднося растопыренную пятерню к треуху. — Докладывает комиссар особого красногвардейского отряда имени индийского пролетариата Петухов! Бойцами отряда задержан лютый враг революции капитан Арцеулов!
— А… А-га! — проревел Пров Самсонович и устремился к связанному Ростиславу. Минуты две он внимательно разглядывал его, а затем удовлетворенно крякнул: — Попался, контра! Не ушел! Спасибо, товарищи, за белого гада!
— Служим мировой революции! — нескладно проорала толпа.
— Пошли оформим, товарищ Петухов, — прогудел Чудов, приглашая Семирадского в караулку. Толпа повалила следом, но бдительный Казим-бек стал в дверях недвусмысленно выставив перед собой карабин. Между тем в самой караулке оказались крайне довольный таким поворотом событий Пров Самсонович, пленный белый гад Арцеулов, величественный комиссар Семирадский-Петухов и двое караульных, с любопытством наблюдавшие за происходящим.
— Ты, товарищ, того, — обратился профессор к одному из караульных. — Посторожи-ка с той стороны, а то мало ли чего?
Караульный вопросительно взглянул на Чудова, но Пров Самсонович поспешил кивком одобрить столь своевременное распоряжение. Как только караульный вышел во внутренний двор и прикрыл дверь, Арцеулов и профессор переглянулись. Семирадский чуть заметно кивнул и стал развязывать свой «сидор».
— С боем взяли контру, — бодро комментировал он, — вот, изъяли при аресте…
— Молодцы, молодцы, — гудел, почти не слушая его Чудов, что-то заполняя на большом бумажном бланке. — Теперь все расскажет контра!
