– Вот, значит, кто твои гости… Что за девчушка?
– Проститутка, – ответил Шепель.
– Не понял?..
– Вам, Борис Анатольевич, неизвестно, кто такие проститутки? – изобразил удивление майор.
– Но она же совсем еще ребенок…
– Кто-то любит развлекаться с малолетками.
– Мерзость какая!.. А как она оказалась у вас? По телефону ты не стал ничего говорить; может, расскажешь сейчас?
– Серега расскажет. Это он вышел на девчонку, ее брата и мать.
– Так у вас целая семья?
– Нет, Борис Анатольевич, вся семья, к сожалению, у бандитов, и мы с Самойловым желаем вытащить ее из рабства.
– Из рабства?
– Пройдемте в кабинет, Серега вам там все объяснит.
– Да, конечно, проходите, Сергей.
Пока Валентина занималась Тоней, Самойлов поведал тестю Шепеля о том, что было связано с семьей, попавшей в рабство.
Возмущению Туркина не было предела:
– Это надо же что творится! И где? В центре Москвы!.. Куда смотрят власти?
– Туда же, извините, Борис Анатольевич, куда смотрите и вы, – усмехнулся Шепель. – В сторону западных банков, в которых их личные счета, да на котировки разные… Разве вас еще что-то интересует?
– Не забывайся, Миша. Я бизнес делал честно. И все, чего добился… впрочем, ты всегда предвзято ко мне относился. Но ладно, это, в конце концов, твое право… Что думаете делать дальше?
– Я уже сказал, освободить семью из рабства.
– От меня какая помощь требуется?
– Сейчас – только временный приют для девочки. Ваша помощь понадобится им позже – после того, как они окажутся вне рабства и вне опасности.
– Понятно. Но я могу выделить людей, использовать свои связи, натравить на этих скотов полицию…
– Обойдемся без этого. И прошу в наши дела не вмешиваться. Понятно, что вы можете поднять шухер по всей Москве, и ваши ребята из службы безопасности перетряхнут все бордели. Только все это без толку. Не успеете вы начать, как бандиты тут же скроются. И что они сделают с «товаром», неизвестно… Им балласт не нужен.
– О каком «товаре» ты говоришь, Миша?
– О рабах. Для этих подонков рабы – не люди, а товар. Когда он не продается, его уничтожают.
– Страшные вещи ты говоришь…
– А то вы не знаете, в какой стране живете.
– Ну, хорошо. Я не вмешиваюсь в ваши дела. Но учти, Миша, если потребуется помощь…
– Я это уже слышал – и сказал, когда потребуется ваша помощь – позволить этой семье начать новую жизнь, забыв старую, как ужасный сон.
– Я сделаю все, что надо.
– Вот это уже мужской разговор!.. Ладно, Борис Анатольевич. Валя, наверное, уже накормила Тоню, нам надо поговорить с ней. Если можно, в вашем кабинете.
– Конечно, что за вопросы? А мне при разговоре присутствовать нельзя?
– Если только вы не станете мешать.
– Я не помешаю.
Шепель вышел из кабинета и вскоре вернулся с Тоней. Валентина также хотела присутствовать при разговоре, но Михаил запретил.
Майор усадил девочку в кресло у журнального столика, сам сел напротив. Самойлов устроился на диване, Туркин присел в кресло.
– Пообедала? – спросил девочку Шепель.
– Да, спасибо. Я уже забыла, что такое нормальная еда… А тут… спасибо. Жаль, что я для брата взять ничего не могу.
– Ничего, девочка, – вздохнул Туркин, – наступит время, и у вас все будет.
– Я же просил, Борис Анатольевич! – вскинулся Шепель.
– Молчу, молчу…
Майор повернулся к девочке:
– Тоня! Чтобы помочь тебе, брату и маме, ты должна рассказать нам о своей семье, как и почему вы попали в Москву. Где жили раньше, чем занималась мама, где ваш отец… В общем, всё. Ты поняла?
– Да.
– И ты расскажешь нам свою историю?
– Да.
– Но только правду, Тоня. Какой бы она ни была.
– Да. Мне незачем обманывать вас.
– Вот это верно… Ну, давай, рассказывай, мы слушаем.
Девочка рассказала, что они Шевцовы, что их семья раньше жила где-то в Туркмении – оттуда родом был отец. Потом переехали в Россию, в Калугу, где у них был свой маленький дом на окраине. Отец Тони умер сразу после рождения Петьки – попал под машину. Мать работала медсестрой. Денег не хватало. Какая-то ее подруга предложила поехать на заработки в Москву. А по соседству жила бабушка Катя. Она не родственница, просто соседка. Всегда жалела Тоню и Петю – то печенья даст, то конфет… Мать оставила детей соседке, а сама уехала в Москву. Сначала все было хорошо. Мать привозила денег, выходные проводила дома. Затем словно пропала. Полгода от нее не было известий. А потом, как-то воскресным вечером, к бабушке Кате приехали молодые парни и забрали детей. Привезли сначала в какое-то общежитие к матери. Она плакала, проклинала жизнь. Тоню и Петю перевезли в барак за город и стали вывозить в Москву на «заработки». Так и пошло. Командовала детьми бабка Зина: девочек отдавала мужчинам, мальчиков заставляла просить милостыню.
Туркин, не выдержав, ударил кулаком по столу так, что Тоня вздрогнула:
– Ах, скоты! Да я бы…
– Борис Анатольевич, я же просил!.. Вон, девочку испугали… – снова взвился Шепель.
– Ее до меня испугали, твари…
– Идите лучше к Валентине и внуку.
Но Туркин уперся:
– Нет, Миша, я здесь посижу. И не гони меня. Не забывай, я в своем доме.
– Не заводись, – толкнул Шепеля Самойлов. – Надо дело делать!
Михаил повернулся к девочке:
– Ну, с тем, как вы оказались в рабстве, понятно. Значит, папы у вас нет, а фамилия Шевцовы… А как маму зовут?
– Оля… Ольга Владимировна.
– Сколько ей лет?
– Недавно тридцать было.
– Так… – Шепель прошелся по кабинету, потом снова повернулся к девочке: – Вас привозили в Москву, так?
– Да.
– Откуда, кто, на чем?
– Откуда, точно не знаю. Мы обычно и в Москву, и из Москвы добирались около часа. Это в последнее время, когда машина ехала медленно.
– А что за машина вас возила? Или это были разные автомобили?
– Нет, на одной и той же ездили. Внутри синего грузового фургона. А машина такая светлая, Газон называется.
– Газон?
– Да. Так ее охранники, что с нами ездили, называли.
– Наверное, «ГАЗ-53», – сказал Самойлов. – Фургон. Типа хлебного.
