– Да. Я же уже принял решение по этому вопросу.
– А если люди Рифа не выполнят задачи? Ведь им, кроме прикрытия направления, придется уничтожать еще и передовой дозор – возможно, с группой охранения. Справятся ли они?
– Я понимаю твои опасения, Алекс, но при всем негативном отношении к этим парням они все же профи. И знают, что такое бой в горах.
– Согласен, но подстраховаться следует.
– Что ты имеешь в виду?
– Некоторые изменения в рассредоточении моей группы. На всякий случай я выдвину ближе к западному повороту пару своих стрелков – так, чтобы они могли и караван отрабатывать, и при необходимости поддержать подгруппу Рифа огнем с хребтов.
Дак, подумав, предложил:
– Слушай, Алекс, а не заминировать ли нам ущелье?
– Заминировать? – переспросил Тимохин. – У нас что, есть мины?
– Ну, это не проблема. Сюда караван должен выйти где-то к обеду 15-го числа. До этого Дрейк организует доставку и мин, и взрывчатки, и фугасов.
– Согласен, это Дрейк сумеет организовать. Но неужели ты считаешь талибов лохами?
– Что ты имеешь в виду?
– То, что они пойдут без саперов и саперного снаряжения… Нет, Джон, талибы будут прощупывать каждый метр ущелья, включая склоны. И, обнаружив минно-взрывные заграждения, тут же займут круговую оборону и вызовут поддержку. И вот тогда нам их не взять. Придется самим быстро уносить ноги.
– А я имел в виду минирование не всего участка засады, а только рубежа перед позициями подгруппы Рифа.
– Ну, если накрывать минное поле на западе, то на хрена там вообще нужны люди майора? Прорываясь, «духи» не будут проверять местность на наличие мин и налетят на них с ходу. Рифу и делать ничего не надо будет. Но… если талибы грамотно выставят передовой дозор и применят оборудование дальнего обнаружения минно-взрывных заграждений, то они узнают о минном поле до того, как караван втянется на участок засады. В результате что? Та же картина. Оборона, вызов поддержки и наш быстрый отход. И невыполнение поставленной задачи.
– Ты прав, Алекс, – кивнул Дак.
– Значит, группы, блокирующие ущелье с запада и востока, должны иметь, кроме штатного вооружения, по пулемету «ПК» и гранатометы «Муха». Большего вам не понадобится. Да и беречь боеприпасы и вооружение мы должны. Кто знает, что за задачу определит нам Дрейк после работы здесь и притащит ли он с собой дополнительный арсенал?
– Конечно, притащит. Он же не идиот…
– А вот это сомнительное утверждение… Хотя ты прав: он, конечно, подлец, но не идиот. Интересно, Дрейк думает сбрасывать нам информацию по каравану? Я имею в виду уточненную информацию?
– Должен. Вопрос, когда он это сделает…
– И сделает ли вообще. Похоже, ваша разведка не имеет нужных нам данных.
– Так караван только вышел на марш…
– Но до этого он формировался в Пешаваре, где у вас весьма сильная и разветвленная разведывательная сеть.
– Которая не идет ни в какое сравнение с вашей.
– Ладно, попытаюсь через Крымова заполучить необходимую информацию.
– Это гораздо лучше, чем ждать данных от Дрейка.
– Нам надо решить, кто будет реально руководить операцией. Формально – командир отряда…
– Ну о чем здесь может идти разговор? – прервал Тимохина Дак. – Плевать на все формальности. Командуй, Алекс. И не подумай, что я боюсь ответственности. За результаты операции в любом случае отвечать мне. И я готов ответить. А вот взять на себя руководство всей операцией – нет. Тем более что основную работу предстоит делать «Ориону», а «Ирбису», по сути, – лишь прикрывать ее.
– Но Дрейк об этом знать не должен.
– Само собой!
– Тогда не будем терять время. Вызывай разведчика и отправляй его по хребту на восток и далее за поворот. Пусть пройдет как можно дальше – естественно, не подходя к Багдезу, – и определит место организации поста раннего обнаружения противника. Ты сам выбери место, где посадишь подгруппу прикрытия, чтобы она могла быстро спуститься вниз и занять позиции. А я вызову своего человека и еще раз осмотрю хребты – посмотрю, где и кого выставлять. Ну, и прикину, откуда поддерживать при необходимости подгруппу Рифа.
– Это можно сделать и завтра, Алекс.
– А сегодня чем будешь заниматься? До отупения изучать карты? Или ждать, когда Дрейк сбросит информацию по каравану? Нет, Джон, работаем сегодня. Кто знает, не изменят ли «духи» график движения каравана. А то выйдут к нам с утра послезавтра, а мы в «зеленке»… И пропустим караван, не в силах что-либо предпринять. Поэтому…
– Я все понял, Алекс! Работаем сегодня. Представляю, как будет суетиться Стоун! Он же должен информировать Дрейка обо всем происходящем в отряде. А тут образуется, как вы говорите, непонятка…
– Вот о ком я меньше всего думаю, так это о твоем гребаном Стоуне.
– Он не мой, Алекс, он человек Дрейка!
– Да хоть самого Обамы. Мне до него нет никакого дела. А то, что он не в состоянии контролировать ситуацию, так это его проблемы. Пусть с Дрейком разбирается.
– Бригадный генерал может вмешаться и запретить наши совместные действия.
– С какого перепугу? Нет, Джон, Дрейк в наши дела вмешиваться не станет. Потому как в случае провала операции ему головы не сносить. Он сейчас будет стараться как можно меньше влиять на нашу подготовку, чтобы потом иметь возможность обвинить в провале тебя, ну а с тобой – и меня. Так что, Джон, никто нам здесь мешать не будет.
– И вновь ты прав… Ну, что, расходимся? Я вызову разведчика.
– Давай ступай к повороту. А мне работать сначала здесь.
Полковник Дак направился на восток, а Тимохин по радиостанции малого радиуса действия вызвал связиста «Ориона» старшего лейтенанта Колданова:
– Восьмой, ответь Первому!
– На связи, – ответил офицер.
– Ты в курсе, где я нахожусь?
– Так точно.
– Бери «Орбиту», и ко мне!
– Есть!
В 11.07 Колданов подошел к Тимохину:
– Товарищ полковник…
– Отставить, – прервал доклад подчиненного командир «Ориона». – Канаву справа видишь?.. Давай туда, разворачивай спутниковую станцию и срочно набирай мне Крымова. Да не забудь выставить помехи – Стоун наверняка попытается послушать разговор.
– Это точно, – занимаясь аппаратурой, сказал Колданов, – кажется, что капитан, как леший, в лесу повсюду. Только я собрался сюда – и он тут как тут. Куда это вы, спрашивает, мистер Колданов? Я ему: до ущелья прогуляться. Он: зачем? Ну, я не выдержал: не твое, говорю, собачье дело. А он даже не обиделся; только посмотрел недобро и ушел.
