…А события на объекте «усадьба» развивались следующим образом. В 2.30 группа начала сближение с усадьбой Бурхона. Тихо подошли к позициям штурма, строго по графику, в 2.50. Седов приказал по связи снайперу Аппелю, оставшемуся на холме, откуда немец мог контролировать обстановку в южной части усадьбе и кишлаке:
– Ганс! Цели: часовой на вышке, сторожевой пес, собаки в соседних дворах. Тебе все видно?
– Так точно!
– В 3.00 уничтожить указанные цели и выйти к группе! Огонь без дополнительной команды.
– Есть!
В 3.00 немецкий снайпер лейтенант Свен Аппель поднял бесшумную винтовку, подрегулировал оптический прицел и нажал на спусковой крючок. Девятимиллиметровая пуля «винтореза» вонзилась в череп часового. Тот дернулся и рухнул на дощатый пол «корзины» вышки. Седов оценил профессионализм снайпера – тот поразил цель так, что ее не отбросило к лестнице.
Аппель между тем по очереди расстрелял собак и тут же бросился на позиции штурма. В 3.06 он упал рядом с Седовым.:
– Командир, задача выполнена!
– Молодец. Ловко ты часового успокоил…
– Повезло. Он стоял у столба, так что в любом случае на лестнице оказаться не мог; да и я подрезал его снизу вверх. При угловом попадании пули тело обычно падает там, где стояло до выстрела.
– Вот и говорю, молодец… Давыд, Бек, – отдал приказ Седов, – к забору перед вышкой; Ганс, Пегас – за мной марш!
Бойцы второй штурмовой группы подошли к забору.
– Глянь, Пегас, что там на территории, – шепнул заместителю Седов. – Давыд, подсади.
Коновалов при помощи Давыдюка осмотрел южную часть усадьбы, спрыгнул вниз и доложил:
– В усадьбе все тихо.
– Значит, мы обходим дом справа. Ганс работает по часовым на террасе. Ну, а мы с тобой, Пегас, отрабатываем цели в доме. Итак…
Седов поднял руку и резко опустил ее вниз. Это был сигнал для проникновения на территорию объекта.
Офицеры не без труда перемахнули через двухметровый забор и залегли в ближайших кустах. Их маневр остался незамеченным. Даже собаки в дальних дворах не тявкнули. Выдержав паузу, майор рукой подал сигнал – «вперед»!
Капитан Бекир Озбек и прапорщик Давыдюк пошли по левой стороне усадьбы к караулке, подгруппа Седова – по правой. Ликвидаторы остановились, не доходя до середины западной части террасы, в ожидании часовых. У правого, фронтального торца здания остановилась подгруппа Седова.
Командир отряда взглянул на Аппеля. Тот кивнул, поднял глушитель «винтореза», вышел на открытую часть двора и тут же опустил ствол, дважды выстрелив. Ему не пришлось стрелять через окна – дверь оказалась открытой, а топчан, на котором сидели часовые, стоял правее входа.
Аппель поднял руку и отошел к топчану, подав сигнал к ликвидации. Седов с Коноваловым вошли в террасу. Часовые лежали на топчане, казалось, обняв друг друга. На дощатый пол стекал ручеек черной крови.
Офицеры подошли к главной двери. Коновалов потянул за ручку и шепнул Седову:
– Открыто…
– Начали, Юра!
Раскрыв сворки главного входа, спецназовцы вошли в большую, устланную дорогим ковром и совершенно лишенную мебели комнату. Седов указал заместителю на среднюю комнату, где должны были отдыхать телохранители хозяина дома.
– Понял, – прошептал Коновалов.
Спецназовцы подошли к комнате, прислушались. Во всем доме – тишина.
– Работаем, – сказал тихо Седов.
Коновалов распахнул дверь, и офицеры увидели от входа трех спящих на полу боевиков. Майор выстрелил два раза, капитан – один. Телохранители дернулись и застыли под одеялами.
– Теперь ты в кабинет, к Акбару, я в спальню Бурхона. И дай бог, чтобы с ним не было жены. Иначе придется валить обоих.
– Ничего не поделаешь, командир…
– Ладно, продолжаем!
Они вышли из комнаты телохранителей. Седов подошел к соседней, правой комнате, Коновалов – к левой. По сигналу офицеры одновременно распахнули створки. Раздались два почти одновременных хлопка. Седов и Коновалов закрыли двери, отошли к центру комнаты.
– Акбар в минусе, – доложил Пегас.
– Бурхон – тоже. Один оказался. Господь на нашей стороне.
– Уходим?
– Да, больше нам здесь делать нечего.
Офицеры направились ко входу, но остановились, услышав шум за спиной. Резко обернулись, направив стволы винтовок на шум, и увидели вышедшую из женской половины немолодую уже женщину в халате, с распущенными волосами и разбитым в кровь лицом.
– Стоять тихо! – приказал ей Седов.
– Этого нам только не хватало, – простонал Коновалов.
Седов подозвал женщину к себе. Она послушно подошла.
– Кто ты? – спросил ее командир отряда.
Женщина ответила на чистом русском языке:
– Байзо, старшая жена Бурхона. Вы убили моего мужа?
– Да… А вот теперь что прикажешь делать с тобой?
Но женщина словно не слышала майора:
– Убили? Хорошо!
– Что? – удивленно переспросил Седов. – Хорошо? Хорошо то, что мы убили твоего мужа?
– Вы не ослышались. Турсун давно заслужил смерть, и Аллах наконец наказал его.
– Интересно…
– Что вам интересно?
– Седой, у бабы нож, – вдруг воскликнул Коновалов. – А ну, брось тесак, женщина!
Старшая жена Бурхона отбросила нож в сторону:
– В нем больше нет необходимости.
– Почему ты не спала и вышла сюда с ножом?
– Чтобы сделать то, что сделали вы.
– Не понял… Ты хотела прирезать собственного мужа?
– Вы видите перед собой униженную, избитую старуху. А ведь мне нет еще и сорока пяти лет. В старуху меня превратил Бурхон, будь проклято его имя!
– Понятно, – проговорил Седов, – внутрисемейные разборки… Но скажи, Байзо, ты ведь не могла не слышать, что в дом прошли посторонние.
– Я слышала все. Кроме выстрелов…
– Так какого черта ты вышла к нам? Ты понимаешь, что мы теперь должны убрать и тебя?
– Когда я шла убивать мужа, то решила покончить и с собой. Это лучше, чем смерть от камней. У нас женщин, посягнувших на мужчин, забивают камнями. Всевышний распорядился по-своему… Он не желал, чтобы я впала в смертный грех, оттого прислал вас. Мне недорога жизнь. Убейте меня, только прошу, сделайте это сейчас и так, чтобы я не мучилась.
– Вот ситуация, твою мать, – выругался Коновалов. – Чего-чего, а подобного просчитать мы не могли.
– Подожди, – бросил заместителю Седов и посмотрел женщине в глаза: – Ты могла бы начать новую жизнь. Скоро здесь, в Гермабаде, многое изменится, и ты обретешь свободу. Сможешь уехать в Душанбе; в конце концов, в другую страну…