– Михаил, извините меня… Я задам дурацкий вопрос – заранее прошу прощения…
– Ну, дурацкий вопрос – это не страшно. – Ахилло, похоже, немного успокоился, узнав, что на этот раз звонил не краснолицый.
– Когда вы передавали документы Лапиной, вы случайно не упомянули мою фамилию? Нет, я все понимаю, но все-таки… Может, обмолвились…
Ахилло ответил не сразу. Сергей вдруг сообразил, что задавать такой вопрос опытному работнику Главного Управления, на счету у которого несколько лично проведенных операций, по меньшей мере бестактно. Обмолвиться мог желторотый стажер, но не Ахилло…
– Товарищ старший лейтенант, я передал документы гражданке Лапиной на следующий день после нашего разговора. Мы встретились в ее гримуборной, в театре. Посторонних при встрече не было, я был в штатском и удостоверения не предъявлял. То, что я работаю в органах, гражданка Лапина, естественно, не знает. Я передал ей документы и настоятельно посоветовал никогда больше об этой истории не вспоминать. Ни вашей, ни какой-либо иной фамилии я не называл… Могу описать встречу по минутам…
Ну вот, и этот обиделся! Но ведь актриса откуда-то узнала о нем! От кого от Волкова? От Рыскуля? Сергей хотел было все объяснить своему помощнику, но в последний момент сдержался. Это – его забота. И решать он должен сам, не впутывая никого…
– Михаил, я же вам говорил, что вопрос будет дурацким! Ну, не обижайтесь… Дурная это история…
Ахилло вопросительно посмотрел на него, но Пустельга не стал ничего пояснять. На душе было мерзко. Этого звонка не должно было быть! А если он все-таки случился, то, значит, начиналась какая-то игра, в которую Сергею играть очень не хотелось…
К концу дня удалось выяснить, что Лапина позвонила на коммутатор Главного Управления. Итак, прямого телефона она не знала, но в любом случае ничего хорошего в этой истории не было.
Настроение было испорчено, причем надолго. Следующий день не прибавил оптимизма. Сергея вызвали к наркому. У Ежова он застал нескольких начальников отделов и двух заместителей, включая товарища Фриновского.
Разговор был долгий. Ежов вяло поблагодарил Пустельгу за проведенное расследование и замолк, не сказав больше ни слова. Зато говорили другие. Как и ожидалось, арест и отстранение ряда опытных сотрудников не добавили Сергею популярности. С ним, естественно, не спорили, но старались подчеркнуть, что группа раскрыла случай халатности – и не более того. От Пустельги требовали доказательств, что кто-то из арестованных – агент «Вандеи» или хотя бы имеет к ней какое-то отношение. Крыть было нечем никто из арестованных не признался, а доказательств, кроме данных экспертизы, добыть не удалось. Пустельга вновь услышал знакомые слова о машинистке, секретарше или курьере – в предательство кого-либо из опытных работников никто верить не хотел. Итак, ему предлагали искать стрелочника…
Фриновский не проронил ни слова и просидел все совещание отвернувшись. Сергей понял, что тот уже знаком с его рапортом…
Общий тон был явно неблагоприятным. От группы требовали реальных действий, тем более что в Столице продолжали происходить странные труднообъяснимые события. Еще одна группа подозреваемых – несколько видных инженеров сумела уйти из-под ареста. За одним из них следили – но беглец исчез буквально из-под носа. «Частый бредень» – сплошные обыски в целых кварталах, на вокзалах и в гостиницах – ничего не дал.
Не лучшими были новости из Франции. Иностранный отдел информировал, что в парижских газетах продолжают появляться публикации о репрессиях в СССР, причем авторы явно располагают самой достоверной и подробной информацией. Особенно опасной была статья, где освещались подробности подготовки процесса над Каменевым и Зиновьевым. Вдобавок, по непроверенным данным, готовилась к печати книга, в которой ожидалось нечто еще более опасное.
Итак, «Вандея» действовала. Отсутствовала информация лишь по неуловимой группе Фротто, но в последние недели произошло несколько крупных аварий на оборонных предприятиях Ленинграда. Не требовалось особой интуиции, чтобы угадать очередной маршрут диверсантов…
В довершение всего от Пустельги потребовали отчета о поимке Корфа. Таинственный беглец был, по общему мнению, главным организатором взрыва на Мещанской, и его арест становился делом чести для сотрудников Главного Управления…
С совещания Пустельга вернулся взмокший. Конечно, он объяснил то, что можно объяснить. В конце концов, в его группе всего трое сотрудников, включая его самого. Но кое-что ставило Сергея в тупик. Он должен искать Корфа. Более того, он обязан его искать: сын белого полковника был во всесоюзном розыске! Но Пустельга помнил приказ товарища Иванова. Как быть? И почему таинственный товарищ Иванов не сообщил о своем приказе наркому?
Дело не ладилось. Сергей сел за составление запроса в Ленинградское Управление по поводу подозрительных аварий на заводах, отправил Ахилло разбираться с бежавшими инженерами и зашел в Иностранный отдел. Там не жаловали посторонних. Конечно, с Сергеем были вежливы, но никакой новой информацией не поделились. Заместитель начальника – высокий седой альбинос с совершенно русским именем-отчеством Василий Ксенофонтович – угостил Пустельгу чаем и долго уверял старшего лейтенанта, что все необходимое делается. Сотрудники отдела получили приказ о приоритетной разработке «Вандеи». Двое опытных работников посланы в Португалию, чтобы найти исчезнувшего Тургула. Еще один сотрудник командирован в Харбин. В общем, все шло по плану, но быстрых результатов не ожидалось…
Ахилло вернулся к вечеру и на расспросы только махнул рукой. Дело оказалось хуже, чем выглядело в сводке. Будущие жертвы были полностью осведомлены не только об аресте, но знали даже его сроки. Естественно, им удалось уничтожить все документы, попрощаться со знакомыми и даже забрать кое-что из вещей. Взбешенные оперативники арестовали нескольких сослуживцев, и те сообщили, что беглецы были совершенно спокойны, просили за них не волноваться и даже обещали давать о себе знать…
Почти всех забирала машина – большое черное авто без номеров. Странно, но ни сотрудники НКВД, ни автоинспекция не смогли засечь даже след таинственного автомобиля. Это можно было объяснить двояко: либо сведения о машине – просто слухи, либо у тех, кто был в авто, имелись такие документы, что служба наблюдения слепла…
Тот, кто бежал из-под слежки – молодой сотрудник конструкторского бюро недавно арестованного Туполева, – вовсе не бежал. Он вошел в подъезд и сгинул. Ни на крыше, ни в других подъездах, ни на улице обнаружить беглеца не удалось…
Да, выходило нечто странное. За все это время исчезло несколько десятков человек. Никто – ни один из них – не был обнаружен ни в Столице, ни за ее пределами, ни за границей. Выходит, их действительно прятали где-то под боком? Но где? В таинственном подземном бункере? В исчезнувшем Доме полярников?
Сергей перечитывал документы, мрачнея с каждой минутой. Нет, тут что-то не так! В подземный бункер Пустельга не верил. В конце концов он отправил Карабаева в экономический отдел, где в свое время расследовали дикую историю с пропавшим домом, но лейтенанта вновь не подпустили 'к делу. Даже сотрудникам группы «Вандея» предварительно требовалась санкция наркома. Более того, Карабаеву конфиденциально посоветовали не заниматься Домом полярников, а лучше – вообще выкинуть его из головы…
