Пустельга кивнул: начало обнадеживало. Интересно лишь, почему никто не попытался собрать воедино эти данные хотя бы полгода назад? Конечно, каждого беглеца искали отдельно, но все же решение лежало на поверхности! Или… Или вновь таинственные агенты «Вандеи» в Большом Доме, предпочитающие гоняться за тем же Корфом?..
Работали допоздна. Все карточки были уже готовы – можно приступать к систематизации. Ахилло в этот день был, похоже, в ударе и неожиданно предложил ставить карточки не по алфавиту, а по времени исчезновения. Идея понравилась: можно проследить, кто первым воспользовался «Ковчегом», а кого взяли туда потом…
На улице было темно, когда наконец все трое направились на Большую Бронную. Обстоятельный Прохор завел всю компанию в огромный магазин на Горького, принадлежавший когда-то беглому врагу народа Елисееву, дабы купить закуски. Там же взяли и коньяку, потратив на это благое дело почти все скромные «заначки», оставшиеся до очередной зарплаты.
Подходя к подъезду, Сергей невольно усмехнулся. Он был точь-в-точь как описывал Ахилло – с милиционером, вахтером и несколькими служебными авто у кромки тротуара. Мелькнула забавная мысль, что его квартира как раз в самом сердце таинственного «Ковчега». Пустельга не выдержал и поделился этой идеей с подчиненными, после чего Ахилло мефистофельски захохотал, Карабаев же нахмурился, похоже приняв командирскую шутку излишне всерьез.
В квартире было пусто. У вахтера, выдавшего ключи, Сергей уже узнал, что из пяти комнат одна давно пустует: ее владелец два месяца назад был отправлен прямиком в Большой Дом, и дверь до сих пор украшали сургучные печати. Две другие комнаты принадлежали известному конструктору, который целыми месяцами пропадал на далеких полигонах. Итак, старший лейтенант Пустельга имел возможность боговать в тишине огромной квартиры, не ведая кухонных склок и баталий из-за очереди в ванную.
Комнаты оказались просторными, потолки – высокими, а от прежних хозяев осталось кое-что из мебели: широкая скрипящая кровать, пустой платяной шкаф и старый стул со сломанной ножкой. Все остальное практичный Карабаев предложил выписать в хозяйственном управлении, дабы не тратить деньги на бытовое мещанство…
Наутро слегка трещала голова. Все трое ночевали прямо на полу, постелив шинели. Очень хотелось чая, но кухня была пуста, и Сергею пришлось сходить к вахтеру за чайником…
Картотека, заботливо сложенная в две картонные коробки, «заговорила» не сразу. Вначале Сергей просто перебирал карточки, соображая, с чего начать. Итак, кто ушел первым: военные, инженеры, журналисты?
Ответ оказался неожиданным: среди первой двадцатки большинство составляли старые большевики со стажем до 17-го года. Почти все они уже не занимали никаких постов, часть – по возрасту, а часть из-за грехов, от которых трудно было уберечься в бурные двадцатые. Троцкисты, бухаринцы, рютинцы, друзья Смирнова и Ломинадзе, недобитые зиновьевцы… Пустельге внезапно стало жарко, несмотря на зябкий сырой день. Если эти недостреленные ушли в убежище первыми, значит… Значит, именно для такой публики оно и создавалось! Конечно, где-нибудь в конце двадцатых, а то и раньше оппозиционеры могли не спеша, заранее подготовиться к возможным неожиданностям!
И опять было совершенно непонятно, отчего этого не увидели раньше. Впрочем, до расшифровки донесений Лантенака никто и представить себе не мог, что убежище находится в самой Столице – многие не верили в это даже сейчас. Бежавших искали за границей, в глухой провинции… Дальше стали исчезать фигуры помельче: из комсомольцев, слишком преданных Троцкому или Бухарину, из недоучившихся «красных профессоров», слишком друживших со Стэном… И лишь позже, год назад, в «Ковчег» стали попадать инженеры, конструкторы, несколько писателей и журналистов. Почги не было военных и неожиданная странность – никого из Большого Дома. Даже из старых большевиков никто в прошлом не имел отношения ни к ВЧК, ни к ОГПУ…
Картина получалась любопытная. Людей, похоже, тщательно отбирали – и притом старались держаться как можно дальше от НКВД. А ведь справедливое возмездие обрушивалось на недостойных работников органов чуть ли не чаще, чем на всех остальных! Но их не брали. Может, поэтому «Ковчег» до сих пор оставался недоступным?
Пустельга не удержался и предложил свои выводы подчиненным. Карабаев глубоко задумался, но не спешил с выводами. Зато загорелся Ахилло:
– Ну, отец-командир! Коньяк на вас действует как мозговой стимулятор!
Сергей глубоко вздохнул: голова по-прежнему потрескивала…
– Ведь что выходит! – возбужденно продолжал Микаэль. – Вначале уходит маленькая группа. Затем туда же зовут – кого?
Он выждал секунду.
– Да их родственников, знакомых, сослуживцев!
Я уверен, проследи мы их связи, увидели бы, что туда попадают лишь свои! Потом эти «свои» зовут, в свою очередь, собственных родичей и кумовьев… Семейная контора, понимаете? Никаких чужаков! А я еще удивлялся, почему никто из тех, кому звонил этот седой, не пошел к нам! Ведь многие уверены, что они невиновны, все отрицают – а тут после одного звонка ударяются в бега! Теперь ясно: этот, в машине, передает им привет, пароль, условный знак – и они тут же решаются на побег! Цепная реакция – и никакого шума!
– Это еще доказать надо, товарищ старший лейтенант! – Убедить Прохора было не так легко. – А если те, кто не согласился, просто ничего нам не рассказали, побоялись? И вообще, с чего мы взяли, что все они спрятались в одном убежище? Может, половина сорвалась из Столицы и с новыми документами в провинции прячется! А насчет связей – это еще проследить требуется…
– Требуется, – кивнул в свою очередь Пустельга. – Михаил, займетесь этим… Все может быть, но уж больно аккуратно получается…
После работы Сергей съездил в общежитие и уложил свой старый фанерный чемодан. Можно было переезжать. Мелькнула мысль, что надо бы заехать в Камерный театр, подождать конца спектакля и увидеть наконец Лапину, но Пустельга так и не решился. В конце концов, этим вечером он занят: у него переезд на новую квартиру. Более уважительной причины, пожалуй, не бывает…
Дома – ибо теперь здесь, на Бронной, был его дом – он поставил чемодан посреди комнаты, повесил в шкаф свой штатский костюм и отнес на кухню купленный накануне чайник. Итак, он дома. Можно прилечь на кровать и почитать – хотя бы взятую в библиотеке книгу Виктора Гюго. Сергей до сих пор жалел, что своевременно не сделал этого. Может, в этом случае их разговор о Лантенаке не кончился бы так бесплодно…
Первую главу он одолел быстро, а затем начал просто перелистывать, вспоминая знакомые эпизоды… Фрегат «Клеймор» везет Лантенака во Францию… Нищий спасает беглого маркиза… Бывший аббат Симурден обещает расстрелять того, кто проявит слабость…
Да, это он хорошо помнил. Но что-то в прочитанном насторожило. «Вандея»… Название, конечно. было удачным. Более того, подпольщики словно приглашали перечитать Гюго: имя Лантенака выбрано не зря. Зачем?
В книге говорилось о восстаниях, мятежах, о походах, засадах, штурмах. Вандея – внутренняя война. Тот, кто назвал так организацию, словно намекал:
