Новые залпы… И вот сквозь уже привычный гул прорезался мощный бас невиданной силы. Земля задрожала, солдаты радостно закричали, указывая куда-то назад. Орловский понял – это заговорили «двести третьи»…
Над зелеными кронами стлался дым. Где-то там кричали женщины, забиваясь в глубокие щели, лейтенант запаса Крапивин посылал на позиции мальчиков с дробовиками и берданками, умеющих срубить дерево движением руки, но бессильных против чудовищного «бога войны». Пушки гремели, земля, казалось, стонала – и тут откуда-то издалека донеслось низкое гудение…
ТБ-3 летели ровно, как будто на парад. Тройка, еще две, затем снова тройка… Шли спокойно, неторопливо, без всякого прикрытия, зная, что никто из обреченного леса не сможет помешать серебристым машинам выполнить приказ. Они летели убивать – уверенно, профессионально, безжалостно…
Юрий не успел в двадцатом… Он не попал в Таврию, где навеки остался брат. И вот теперь, неожиданно, он все-таки оказался на своей войне бессильный, с жалким револьвером, годным лишь на то, чтобы пустить пулю в лоб. Если б он мог, он сжег бы этих убийц! Сжег их всех, привыкших расправляться с безоружными…
В памяти промелькнула побледневшая личина Волкова. «Ты же можешь сжечь весь Союз!» Теперь это казалось смешным. Старые заклятия, забытые слова против стальной несокрушимой мощи!
А если все же? Ведь иного шанса не будет! Господь отступился от своих грешных сыновей. Пусть же демоны дхаров помогут им…
Спрятанную бумагу можно было не доставать – он помнил заклинание наизусть. «Свод Надежды» – он мог помочь, будь заклинания не просто старой легендой. Орловский вспомнил рукопись учителя. Надо представить себе свод… Нет, не так, сначала – «мэви-идхэ»…
Знакомые восемь слов… «Горг!» Теперь – свод, большой, охватывающий весь лес, поднимающийся высоко над ним, надежно запирающий убежище дхаров со всех сторон… Увы, дхарские чародеи-дхармэ ничего не знали о современной авиации… И наконец – само заклинание… Что там?.. «Мвэри…» Он проговорил нужные слова громко, благо за разрывами снарядов никто не мог услышать. Что ж, теперь он действительно сделал все возможное. Осталось лишь молить Того, Кто забыл о погибающих…
Вспышку он заметил сразу, но вначале не сообразил, что произошло. И только когда рядом появилась еще одна, затем третья, пятая, Юрий наконец-то понял. Снаряды разрывались в воздухе! Они сгорали там, где была граница свода…
Орловский затаил дыхание. Неужели? Это могло быть случайностью: дефект взрывателя, неверный прицел… Нет, снаряды продолжали рваться далеко от леса, это уже заметили другие, слышались удивленные крики… Действует? А самолеты? Где они?
ТБ-3 были уже почти рядом. Первая тройка разворачивалась, заходя на боевой вираж. Они не боялись: еще минута, еще несколько секунд… И тут с крайней машиной, что была ближе всего к лесу, что-то случилось. Точнее, ее просто не стало, она исчезла, расплывшись большим желтым пятном от взорвавшихся в воздухе авиабомб… Есть! Свод Надежды не пускал серебристых убийц. Вторая машина исчезла почти одновременно, затем третья – три безобразных желтых пятна над лесом…
В траншеях стоял крик – отчаянный, удивленный. Они не ожидали, никто не ожидал. И сам Юрий не верил – не верил до конца даже сейчас, когда беззащитный лес оделся в прозрачную несокрушимую броню. То, что не мог Великий Фроат, чем не владели Гхел Храбрый и Ранхай Последний, стало оружием в руках ЗК Юрия Орловского…
Вторая тройка попыталась уклониться в сторону, но не сумела: две машины сгинули в один миг, третья взмыла вверх, но, очевидно, задела свод: желтое пятно расплылось высоко вверху. Остальные машины, повинуясь команде, стали расходиться в разные стороны. Опытные пилоты уже что-то поняли, хотя узнать правду им едва ли удастся. О чем они подумали: о зенитках? о крупнокалиберных пулеметах?
Новая попытка: ТБ-3 перестраивались на ходу. Профессионалы, они не терялись, порядок был вновь словно на параде, место погибших заняли новые машины; и вскоре бомбардировщики уже заходили с противоположной стороны…
Вспышка, еще одна, еще… Только когда сгорела восьмая машина, кто-то ~ в воздухе или на земле – понял, что легкой победы не будет. Улетевшие повернули назад, далеко обойдя несущий смерть лес. Их строй был так же ровен – они не сдались, они готовы вернуться…
Юрий перевел дыхание. Получилось! Он смог! Боги дхаров защитили свой народ! Нет, боги тут ни при чем, но это совершенно не важно. Он остановил бойню… Он отомстил за всех: за отца, за брата, за учителя, за друзей! Они не сунутся: Свод можно снять, лишь зная «мэви-идхэ». Анх, кна-гэгхэн дхарский, конечно, уже все понял. Теперь лес стал крепостью – и Усатому вместе со всеми его упырями не взять ее!
Рука скользнула к голенищу. Если краснолицый прав, скоро кое-кто пожалеет, что ЗК Орловского заставили разбирать рукопись замученного ими старого дхара. «Горячий Ветер»… Достаточно представить, как огненное облако идет на Столицу… Не уйти никому – разве что Усатый успеет спрятаться в подземный бункер. Но и против этого есть средства:
землю можно вмять, расплющив укрытие в лепешку… И тут до Юрия дошло: Столица! Сотни тысяч ничего не подозревающих и ни в чем не виноватых – и несколько сот тех, кого действительно надо покарать. Огонь не разбирает так, кажется, сказал Крапивин? Анх боялся, что не удержится сам или не удержит других. Так что – война? Орфей уже не усмиряет озверелых, он несет смерть, он карает…
Юрий вытер пот со лба: безумие… Безумие, накатившее внезапно… Господи, как он мог подумать о таком! Даже здесь, остановив бойню, он пролил кровь… Те, кто был в самолетах, превратились в желтый дым. Сколько их погибло – тридцать? больше? Наверно, погиб командир, погиб флаг-штурман капитан Четвертаков, просивший не отзываться о его части плохо… Их уже не вернуть, так и не ставших убийцами. Может, они даже не знали, на кого должны были упасть бомбы… Хватит! Он, Юрий Орловский, сделал и так слишком много. Он не дал сжечь загнанных в лес беглецов – но сжег других людей… Он прав, но о большем думать нельзя. Он не мститель, из него не получился герой, сокрушающий врага, не глядя на кровь под сапогами. Он Орфей… Хотя нет, какой он, к черту, Орфей! Просто неудачник, которому ничего не давалось легко, которому и повезло-то в жизни единственный раз, когда на именинах у бывшего военного врача он встретил ту, носившую имя Победы…
Вокруг был хаос, куда-то бежали солдаты, надрывали глотки ошалелые командиры, а Юрий, швырнув на землю ненужный револьвер, не спеша шел вдоль опустевшей траншеи, не думая ни о чем: ни о спасенном лесе, ни о сбитых с толку врагах. Радости не было – была страшная усталость, словно он сбросил неподъемный груз, но онемелые плечи почему-то так и не ощутили облегчения. Вспомнилось лицо святого на фамильной иконе: Георгий не гордился победой, и вовсе не из-за смирения, просто уже не было сил – ни на что… Почему тогда загорелась свеча? А может, ни к чему доискиваться особого смысла, может, свечи загорелись, просто чтобы он запомнил это? Маленький огонек, отражающийся в потемневшем серебряном окладе…
– Товарищ майор! Сюда нельзя!
