Талбок вздохнул:
— Зовут меня Али Кархан. Жил с семьей недалеко от Баграма, в небольшом кишлаке Зекиль, сейчас его уже нет. Абдель уничтожил кишлак. Наши мужчины отказались служить ему. Вот он и наказал нас.
Лебеденко прервал пуштуна:
— Ты еще слезу пусти, абрек!
Вьюжин строго взглянул на подчиненного:
— Лебедь! Прекрати!
— Да что прекрати, вы посмотрите, во что одет этот раб! Такую одежду носят зажиточные афганцы.
Талбок бросил злой взгляд на Лебеденко.
Тот сказал:
— Ты глазками-то не стреляй, а то так стрельну, позвоночник в штаны осыплется!
И вновь Вьюжин вынужден был приструнить Лебеденко, хотя тот проявил бдительность. Впрочем, и сам Вьюжин не верил афганцу, оценив его одежду.
— Лебедь! Заткнись! Или отправлю куски духов в кучу складывать!
— Ага! Уже! Но ладно, ладно! Только п…т этот дух, зуб даю! Косит под жертву! Отдайте мне его, и скоро узнаем, кто он и что он!
— Помолчи!
Вьюжин повернулся к афганцу:
— Значит, ты Али Кархан из кишлака Зекиль, что недалеко от Баграма?
— Да, господин!
— Отвечай дальше!
— Да, да, конечно! Как попал к Абделю, я уже сказал, он увел всех из кишлака, после чего его люди разорили и сожгли селение. Женщин и детей увел тоже, но что стало с ними потом, мне до сих пор неизвестно. Скорей всего продал в рабство. Здесь это обычное дело. Не то что было раньше, когда в стране стояли советские войска. Тогда был порядок. Тогда было хорошо. Простым людям!
Лебеденко буркнул:
— Поет птичка! Чего вы его слушаете? Не тот он, за кого выдает себя. Не тот!
На этот раз Вьюжин пропустил реплику Лебеденко. Посмотрел в глаза пуштуну, сказал:
— Я сейчас свяжусь с представителями американского экспедиционного корпуса, они быстро проверят, кто жил в Зекиле. Уверен, в Баграме найдутся родственники тех, кого увел Абдель, которые не могли не знать в лицо несчастных, ставших жертвами шейха-террориста. Ответная информация не заставит себя долго ждать. И янки вертолетом доставят к нам того, кто знал всех жителей Зекиля. И если окажется, что ты солгал, я прикажу немедленно расстрелять тебя. Ты меня понял?
Помощник Абделя опустил голову. Шайтан, ему надо было бы прикинуться мертвым, заползти куда-нибудь в нору, теперь выкручивайся, а как выкрутишься? Русский командир не шутит. Лучше признаться и попасть в тюрьму к американцам, чем быть пристреленным, как паршивый шакал.
— Хорошо! Я солгал вам! Признаюсь! Мое имя Талбок, я служил помощником Абделя Аль Яни, но ни в каких боевых акциях никогда участия не принимал, занимался обустройством быта шейха.
Вьюжин кивнул:
— Вот это уже другой разговор!
И приказал:
— Следуй за мной!
Майор прошел к трупу Харта, указав на него, спросил Талбока:
— Тебе знаком этот человек?
— Да, хоть его лицо и обезображено. Это британский наемник Вильям Харт по прозвищу Флинт. Абдель нанял его для какой-то операции то ли в Бутаре, то ли в Тайруне. Что-то, связанное с вашим посольством. Большего я не знаю!
— Большего и не требуется! По этому вопросу. А вот на другой я хотел бы получить ответ.
— Спрашивайте!
— Что за люди обороняли резиденцию Абделя? Кто подорвал дом? И где сейчас этот человек?
Талбок замялся.
Лебеденко тут же ткнул его в спину прикладом автомата:
— Отвечай, жертва аборта!
Помощник Абделя тихо проговорил:
— Из смертников, которых он держал здесь. А сам шейх? Он ушел!
Вьюжин спросил:
— Когда и куда?
— Этого не знаю! У него путей много!
— Опять, как крот, подземным ходом?
— Нет. Взял с собой слугу, лошадей и покинул резиденцию.
— Когда?
— Как только отправили отряд Туруса к Сарди. Меня оставил встретить Харта.
— Время?
— Около полуночи.
— Ладно, к этому вернемся позже, но ты допустил первую способную погубить тебя оплошность.
Талбок удивленно взглянул на майора российского спецназа:
— О чем вы?
— Я сказал, вернемся к этому позже! А сейчас ответь, если Абдель ждал Харта с подельниками и решил их уничтожить, дабы не платить или по каким-то иным причинам, то почему он не приказал тому же Турусу пристрелить наемников во время марша по ущелью, а пошел на такой совершенно необъяснимый и необоснованный шаг, как подрыв всей резиденции?
Помощник ответил:
— Абдель подозревал, что Флинт мог быть захвачен русскими в Бутаре и те заставили работать британца на себя. Но сомневался в своих подозрениях. Ведь все могло быть и так, как докладывал Флинт. Подтверждения измены, равно как и правдивости слов Харта, получить было не от кого. Поэтому Абдель решил пропустить группу Флинта через Пакистан в Ажрабское ущелье. При этом он подстраховался, подготовив отряд обороны поместья из смертников, один из которых и должен был подорвать дом, если в него ворвутся бойцы спецслужбы, которые прибудут под видом подельников Флинта. Шейх понимал, что такая замена возможна, и просчитал, что спецназ скорее всего начнет действовать с ходу и в первую очередь уничтожит группу Туруса. Если бы этого не произошло и вместе с Хартом прибыли его люди, то встретить их должен был я. Передать чековую книжку на оставшуюся сумму и проводить Флинта, предоставив ему лошадей и провизию. Проводить обратно в Сарди, где отряд наемников до сих пор ждут люди Маджахура. Но подозрения Абделя оправдались. Результат налицо, бой и подрыв резиденции! Я все сказал! И сказал правду!
Вьюжин приблизился к Талбоку:
— Ты сказал то, что похоже на правду, но не правду. Ты солгал! Тем самым совершил первую ошибку, о которой я уже говорил!
Талбок изобразил недоумение или что-то похожее на недоумение.
— Почему вы не верите мне?
— Почему? Объясняю для тупоголовых! В то время, когда отсюда уходил отряд Туруса, мы уже контролировали Назари. И никто, тем более Абдель со слугой, не покидал кишлак, – Вьюжин тоже говорил неправду, но использовал ложь как средство достижения истины, цена которой была слишком высока. – Это первое! Второе: даже если допустить, что Абделю со слугой каким-то чудом удалось пройти незамеченным и мимо нас, то он со своим рабом неминуемо встретился бы с другим нашим подразделением, которое полностью заблокировало ущелье, чуть дальше! Оно и сейчас там. Я при тебе вызову командира этого подразделения, и он сообщит, появлялся ли кто в ущелье в течение последних, скажем, десяти часов. Что он ответит, ты прекрасно знаешь! Поэтому я утверждаю, что ты лжешь и тем самым приближаешь собственную гибель. Второй оплошности я тебе не прощу. Ты хочешь умереть, Талбок?
