Лебеденко спросил:
— А твой Фанат не заливал?
— Не-е!
— Ясно! – проговорил Мамаев. – Теперь ответь на вопрос: Елена с Конаном сама пошла?
Копылов взглянул на любовницу:
— Так вы от Надежды, наверное, все знаете!
— Не слышу ответа!
— Конан на нее глаз положил. Велел на аллею вывести. А потом она сама к стоянке пошла! Надежда подтвердит!
— Ты же знал, для чего вызывает женщину бандит, почему не предупредил ее об опасности?
— Почему? Да Конан в момент мне башку свернул бы!
— Значит, ради своей шкуры ты готов любого человека под насильника и убийцу подставить?
— А что делать, коль жизнь такая пошла? У нас и менты дежурят. Да только куплены они. В кабаке иногда авторитеты, добрая половина из которых в розыске, сход устраивают, а милиция ничего, несет службу как ни в чем не бывало. У бандитов деньги, а значит, власть. У них все и вся куплено и продано, вам ли не знать об этом?
Мамаев ответил:
— Мы знаем то, что надо знать! И ты, сука, ничем не лучше своих хозяев. Ты завидуешь им. Дай тебе волю, развернулся бы хлеще Конана! Впрочем, уже не развернешься.
Копылов вновь вздрогнул:
— Что вы хотите этим сказать?
Капитан покачал головой:
— Ничего! Базар окончен!
Он поднял пистолет и выстрелил управляющему в лоб. Тот с удивленно открытыми глазами и аккуратной дыркой во лбу рухнул на асфальт. Соловьева вскрикнула.
Лебеденко цыкнул на нее:
— Заткнись, дура!
Надежда зажала рот ладонью.
Капитан приказал старшему лейтенанту:
— Работай! – И подошел к Соловьевой: – Как мы уйдем, будешь сидеть у трупа пять минут. Если за это время кто появится, поднимешь вой. Не появится, по истечении этих пяти минут побежишь в кабак, к бармену. Скажешь, что на вас с Копыловым напали неизвестные. Управляющего убили!
Мамаев рывком рванул платье Соловьевой, обнажив грудь и оборвав ожерелье, упавшее на асфальт.
Капитан поднял его, бросил в воду, снял с женщины браслет и тоже закинул за парапет, следом полетела и сумочка любовницы покойного Копылова. Растрепал ее прическу:
— Так будет лучше. Напали на вас, чтобы ограбить. Копылов попытался поднять тревогу, в него дважды, запомни, дважды выстрелили, ты побежала, один из нападавших попытался тебя остановить, схватил за платье, но тебе удалось вырваться. В тебя тоже стреляли, но промахнулись.
Мамаев поднял пистолет и выстрелил вдоль набережной в ближайший столб.
— Эти пули подтвердят твои слова. Закати истерику, показания давай путаные, внешности напавших описывай любые, но, понятно, не наши. Сделаешь, как сказано, больше мы не встретимся! Ты ведь не хочешь встречаться с нами?
— Нет!
— Вот и хорошо!
За то время, пока Мамаев инструктировал женщину, Лебеденко успел снять цепь с шеи мертвого Копылова, вывернуть карманы и вместе с цепью выбросить все ценное из них также в реку.
Мамаев сказал Соловьевой:
— Мы уходим. Медленно считай до трехсот и рви что есть силы в кабак! Поняла?
Женщина закивала:
— Да, да, конечно! Все поняла!
Мамаев приказал напарнику:
— Уходим!
Офицеры скрылись в кустах. Через пять минут они выехали из сквера. Уходя от кабака, услышали глухие звуки сирен милицейской машины. Соловьева выполнила условия и подняла шум вовремя.
Лебеденко спросил Мамаева:
— Стас! А не свяжет Конан убийство Копылова с Еленой?
— Возможно! Но предпринять ничего не сможет, кроме усиления собственной охраны.
— А если расколет Надежду?
— До нее ему еще добраться надо. Соловьеву милиция возьмет под охрану как свидетеля, видевшего напавших в лицо.
— У него могут быть завязки в ментовке!
— Естественно! Поэтому воспользуется своими связями, чтобы получить более-менее стоящую информацию по делу управляющего. А получит лишь непонятный факт ограбления Копылова с Соловьевой.
— С применением специального оружия?
— Ты имеешь в виду пистолет с глушителем? Считаешь, в Москве мало бандитов с такими стволами? Гильзы, что я оставил на набережной, ничего милиции не дадут, и ты это знаешь. Но их отправят на экспертизу. Вот как раз в ожидании получения совершенно бесполезной информации Конан и потеряет весь завтрашний день. И лишь потом попытается заполучить Надежду для откровенного разговора, но не успеет.
— Почему?
— Потому, что завтра ночью ему придется общаться с нами, после чего Конан с подельниками уже ни для кого не будет представлять опасности!
— Значит, отрабатываем усадьбу Конана завтра?
— Точнее, послезавтра, в три утра!
— У тебя есть план?
— Какой, Андрюша, тебе нужен план? Применим обычный вариант отработки объекта – отдельно стоящего особняка с тотальной ликвидацией всех находящихся в нем бандитов! Полная зачистка. Или вариант «Рикошет»!
Лебеденко проговорил:
— Это может навести милицию на мысль, что против Конана действовали профессионалы-диверсанты!
— Сколько таких профи за последние годы ушло из спецслужб?
Старший лейтенант вздохнул:
— Да, не мало!
— Вот именно! Так что до утра отдыхаем. Потом проведем аккуратную рекогносцировку местности у поселка «Цветочный» и, убедившись, что Конан ночью в особняке, проведем штурм!
— С Вьюжиным план штурма согласовывать не будешь?
— А зачем? Если только сам проявит интерес!
В два часа офицеры спецназа уже спали в разных комнатах конспиративной квартиры.
А Соловьеву доставили в местное отделение милиции, где определили в специальную одиночную камеру как ценного свидетеля и пострадавшую от преступления, совершенного неизвестными лицами на набережной недалеко от ресторана «У причала»!
Глава 9
Ягодин проснулся в четыре часа утра от стонов матери. Кончилось действие обезболивающих лекарств. У Максима Владимировича еще оставались необходимые препараты для того, чтобы снять проклятую боль. Но то, что терзало ученого последнее время, а именно вечный поиск то денег, то лекарств, сегодня закончится. Наконец-то закончится. Какой ценой? Плевать какой! Главное, он сможет реально и эффективно помочь своему самому близкому человеку! Профессор поднялся, надел спортивные брюки, прошел в кухню. Включил свет. Из холодильника достал пузырек с мутной жидкостью, одноразовый шприц. Приготовив все, что нужно для инъекции, вошел в спальню матери. Та металась на кровати с искаженным от боли лицом, разметав седые волосы по подушке, прилагая немало сил, чтобы не закричать от разрывающей ее тело адской боли. Она и сына-то заметила после того, как тот ввел ей спасительный, быстродействующий обезболивающий препарат. Взгляд ее прояснился. Она прошептала покусанными в кровь губами:
