– Аккуратней в лесу. Мы уже убедились, что вокруг лагеря полно растяжек. Используй шест!
– Не учи отца! Давай! Я вернусь скоро! Но если что, если подам сигнал тревоги, то без фокусов и ненужного героизма. Немедленный отход за Ак-Мартан. Понял меня, Женя?
– Понял, Вова, иди с богом!
– Я не шучу. Это приказ!
– Да понял я все! Иди!
Долго искать фронтальный пост боевиков Лазаренко не пришлось. Он не прошел и двадцати метров, немного углубившись в лес, как услышал арабскую речь. Говорили боевики достаточно громко, из чего следовало, что противника они никак не ожидают увидеть вблизи лагеря. Это очень хорошо. Капитан приблизился к посту настолько, что из-за толстого ствола сосны мог оценить боеготовность поста. Она была никакой. Духи развалились в обнесенной мешками с песком яме, облокотившись о бордюр. Автоматы отставили в стороны. Капитан обратил внимание на то, что оружие наемников поставлено на предохранитель. Снять такой пост не составляло никакого труда. Не применяя стрелкового вооружения. Достаточно одного ножа. Выйти к бандитам да и заколоть их, как свиней. Но нельзя.
Лазаренко прикинул, как могут поступить дозорные, если в лагере начнется паника. Попытаются связаться с непосредственным командиром, начальником караула? Это не удастся. Вернутся в лагерь? Вряд ли. И нельзя, и небезопасно. Значит, так и останутся здесь, внутри бордюра, приготовившись отразить атаку с фронта. Ну и хрен с ними. Лазаренко сделал вывод, что этот пост, а тем более дальний фланговый, им с Рыжовым при отходе не помеха. Тратить время на его уничтожение не имеет смысла. Одно смущает: поста три по два человека в каждом, а в лес вечером на смену дозоров выходит двенадцать человек. Шестеро понятно где, а где скрываются еще шестеро боевиков? Хотя существует еще пулеметная точка над скалой! Но, стоп, опять неувязка получается. Саид говорил, отряд разбит на четыре группы по двенадцать рыл в каждой. На постах восемь бандитов, а где еще четверо, если в караул заступает вся группа? Один, допустим, начальник караула, второй – его помощник, а другие двое? Передвижной патруль? Или пост внутренней охраны лагеря? Главного его объекта, блиндажа со складом боеприпасов и взрывчатки? Возможно! Но надо быть предельно осторожным. Эти двое могут и по лесу шататься. Не хватает днем налететь на них.
Капитан огляделся. Ничего подозрительного не заметил. Вернулся на позицию, спросил у прапорщика:
– Как дела, Рыжий?
Евгений ответил:
– Нормалек, командир! Обстановка не изменилась. В лагере все спокойно. Хамид часто по базе бродит, в палатки заглядывает, а так…
– Ясно! Продолжай держать на прицеле блиндаж! Я на отдых, мое время ночь. Ну, а утром… утром посмотрим, как ляжет карта!
Прапорщик улыбнулся:
– Ляжет так, как надо! Во сколько тебя будить, Володя?
– Как боевики начнут готовить смену караула.
– Понятно! Спокойного тебе сна.
Капитан устроился поудобнее в яме. Уснул, как только голова коснулась свернутой плащ-палатки. И неожиданно ему приснился сон. Неожиданно… потому что снов боевой офицер с детства не видел. Пацаном они часто посещали его, радостные, светлые, цветные, а потом, где-то лет в десять, как топором отрубило. Никаких снов, ни белых, ни черных. И в чем причина, Лазаренко не догадывался. Он просто привык к тому, что сон для него – это черная пустота, длящаяся секунды, несмотря на то, сколько он спит. Час или полдня. А тут ни с того ни с сего сон! Да такой, будто все происходит наяву.
Снился брат. Вот он едет на грузовой машине, сзади огромная, неестественно огромная фура. Вокруг лес. Андрей обращается к Владимиру, хотя Лазаренко рядом с братом себя не видит.
– Ну, что, Вовка? Все обижаются на тебя! Как богатым стал, так родню и забыл.
Владимир смеется:
– Да каким богатым? Это же легенда, Андрюш!
Брат не понимает:
– Что за легенда?
– Обычная легенда секретного сотрудника спецслужбы!
Андрей удивляется:
– Ты сотрудник спецслужбы?
И смеется в ответ:
– Брось ерундой заниматься! Какой ты офицер? Да еще спецслужбы? Обычный спекулянт. Там купил, здесь продал. Это легко. Ты вот баранку покрутил бы!
Владимир пытается убедить брата, что он не лжет, но Андрей не верит ему.
– Хорош, Володь! К чему вранье? Тебя ж я не упрекаю? И мать не упрекает. Ничего от тебя не надо. Ну, пожалуй, одно: приезжал бы хоть почаще, а то умру, и не свидимся.
– Чего ты вдруг умирать собрался, Андрюш?
Брат спокойно, даже как-то безразлично ответил:
– А то, что жизни мне осталось чуть-чуть. Часы. Я смерти не боюсь. Вот только страшной она будет, знаю, не хотелось бы так-то. И потом, на кого Ольга с детишками останется? Мать им не помощница. Пропадут!
Лазаренко возмутился:
– Да что ты ерунду городишь, брат? Ты моложе меня. У тебя работа мирная. Или болен чем?
– Да нет, не болен, здоров. Но за меня все другие решили. Они уже ждут на дороге. А вон они, я их вижу! Прощай, Володька, говорил же, помру, не увидимся, прав оказался…
Владимир закричал:
– Стой, Андрюха! Тормози!
Он хотел рвануться на трассу, по которой удалялся автопоезд брата. Удалялся к широкой, черной пропасти, возникшей ниоткуда. Но почувствовал, как на него кто-то навалился. И сжал рот ладонью. Лазаренко попытался метнуться в сторону и… проснулся. Над ним навис прапорщик Рыжов:
– Что с тобой, командир?
– А? Ты? А где Андрюха?
– Какой Андрюха? Сон, что ли, приснился?
Капитан встряхнул головой:
– Тьфу! Надо же случиться такому. Столько лет жил без сновидений, а тут на тебе!
Прапорщик покачал головой:
– Да, видать, сон не из приятных. Как ты вскрикнул и дернулся к брустверу, я поначалу растерялся. А ты опять, – стой, тормози! Кому стой? Чем тормозить? Потом сообразил, скрутил.
Лазаренко протер капли пота, обильно выступившие на лбу.
– Фу-у! Да-а! Слушай, Рыжий, а мой крик до лагеря не долетел?
– Хрен его знает! Сейчас проверю!
Прапорщик отполз к кустам, взглянул на базу. Доложил:
– Все в порядке! В лагере по-прежнему спокойно.
Капитан вздохнул:
– Хорошо! Как вернемся в Москву, возьму отпуск и в Демидовск. Надо все же навестить родственников. Не хотел, теперь понимаю, что надо. Чует сердце, хреново что-то у них там. Не мешает разобраться!
– Это правильно! Уснуть-то опять сможешь?
– Постараюсь. А нет, вколю снотворное!
