– Точно так, господин Балани. Но мы обязательно вступили бы в бой с противником, если бы это условие было отражено в контракте. Но оно не отражено, а посему с какой такой радости мы должны были делать неоплачиваемую работу? И потом, господин начальник лагеря, по-моему, эта тема закрыта согласованным решением господина Хикмата и генерала Робертсона.
– Вы правы! Поэтому не смею вас задерживать, сержант!
– С вами приятней иметь дело, нежели с покойным Фархади. Тот постоянно пытался ущемить наши права. Правда, это никогда ему не удавалось, но тем не менее!
Балани произнес:
– Я – Мустафа Балани, а не Абдул Фархади.
Слейтер кивнул:
– Что сразу бросается в глаза, господин начальник лагеря. Так, значит, все вопросы решены и я могу идти?
– Вам нужно мое разрешение?
– Нет!
– Так зачем спрашиваете то, в чем не нуждаетесь?
– По дурацкой привычке, от которой как ни пытаюсь, но не могу избавиться.
– Идите, Слейтер. Я вас не держу. Скажу одно: сегодня в лагерь прибывает господин Хикмат. Он пробудет здесь до завтра. Не исключено, пожелает побеседовать с вами, так что советую с утра быть в форме. Вы понимаете, что я подразумеваю под формой!
– Понимаю! Один вопрос перед недолгой разлукой.
– Да?
– А что на территории лагеря делает мобильная станция радиотехнической разведки? Или это нас, инструкторов, не касается?
Балани присел на стул:
– Вас, сержант, это действительно не касается, так как ваши переговоры эта станция перехватить не может. Ну а в остальном, станция здесь для того, чтобы исполнять свои функции – слушать эфир. Я не хочу, чтобы русские еще раз незаметно вышли к лагерю и под самым нашим носом провели подготовку к штурму лагеря, как это было в случае с Фархади. Такой ответ вас утроит?
– Вполне!
Слейтер вышел из палатки и вернулся в барак № 2. Отсеки американцев почти не пострадали от подрыва оружейной комнаты во время штурма лагеря силами советского спецназа. Прихода командира ждали его подчиненные, капрал Майк Умберг и рядовой Фил Паслер.
– Ну и как новый начальник лагеря? – спросил Умберг.
Слейтер отмахнулся:
– Балани далеко не Фархади, что он, кстати, сам признает. В 15.00, как обычно, выезжаем. Майк, займись «Хаммером». А ты, Паслер, – сержант взглянул на рядового, – прогуляйся на холм, где были склады наших работодателей. Меня интересует станция радиотехнической разведки. Балани сказал, что наши переговоры она не в силах перехватить, и я хочу быть уверенным, что так оно и есть. Поговори с начальником этой станции.
– Если он станет со мной общаться!
– Так найди подход, ты же морской пехотинец, профи!
– Интересно, как я найду подход к дикарю, который, кроме начальства, слушать никого не желает. Или ты не знаешь этих фанатичных моджахедов?
– Фил, не нагружай меня своими проблемами. И не все душманы фанатичны. Есть среди них и существа разумные. Тем более начальник станции – это не диверсант, который только и может, что убивать, да и то стреляя в спину. У этого образование. А образование даже их дикаря делает человека цивилизованным. Для Востока, естественно. Так что вали к станции и узнай то, что я сказал.
– А что будешь делать ты?
– Как что? Исполнять обязанности вашего командира. В данном случае до 15.00 отдыхать, набираясь сил перед бессонной ночью. И не надо обсуждать действия начальства. Неблагодарное это дело, Фил!
Паслер вздохнул:
– Вот так всегда! И чего я в свое время не пошел учиться? Ходил бы сейчас, как Слейтер, сержантом и отдавал налево-направо бестолковые приказы!
– Ты еще здесь, Паслер?
– Нет! Уже за холмом!
– Вот это правильно. Разошлись! Встречаемся у тылового выхода в 14.50.
Ровно в 15.00 «Хаммер» американцев вышел с территории особого лагеря и, петляя по каменистой дороге, пошел в сторону пакистанского города Чевар.
Слейтер спросил Паслера:
– Что узнал о станции?
Рядовой доложил:
– Станция старенькая, но вполне способная перехватить переговоры и запеленговать переговорщиков, если они будут пользоваться средствами обычной связи. Нас они слушать не могут. Лишь фиксировать факт выхода в эфир.
– Для чего моджахеды пригнали сюда эту колымагу?
– Я же сказал, слушать эфир. Но, по-моему, у них какие-то проблемы со станцией.
– С чего ты это взял?
– Да лейтенант их все торопился, типа надо как можно быстрее запустить аппаратуру!
– Это все?
– А тебе мало?
– Ладно, будем считать, задание ты выполнил.
Не доехав до города, водитель свернул на дорогу, уходящую вправо. Вскоре остановился перед массивными створками ворот, которые тут же бросилась открывать прислуга, она же охрана известного в Пакистане богача и сутенера Фаруха, хозяина усадьбы, на территорию которой въехал армейский джип американцев.
Как всегда, дорогих гостей вышел встречать сам владелец дома. Он широко развел руки:
– Ассолом аллейкум, уважаемые. Уж и не чаял видеть вас здесь.
Слейтер ответил на приветствие сутенера:
– Ва аллейкум ассолом, Фарух. А почему ты не чаял вновь увидеть нас у себя в усадьбе?
– Как это почему? А то, что произошло на плоскогорье? Там, где вы служите?
– И что же там такого произошло?
Фарух приблизился к Слейтеру, заговорил почти шепотом:
– Я, конечно, сам на плоскогорье не был, но, как известно, земля слухами полнится. А по слухам, лагерь Фархади, где он держал русских пленных, атаковали советские спецназовцы и разнесли владения Абдула в клочья. Люди говорили, что там почти всех афганцев русские перебили. Вы же были среди них. Вот я и подумал, не попали ли в беду мои щедрые друзья. Теперь вижу – не попали. И слава Аллаху. Мне очень не хотелось бы потерять таких друзей.
Слейтер усмехнулся:
– Друзей, говоришь, старик? И давно мы стали твоими друзьями? Раньше все больше в клиентах числились.
– О, мистер Слейтер, вы для меня всегда были, есть и будете одновременно и клиентами, которым я готов угождать, и друзьями, с которыми готов разделить последнюю лепешку и глоток воды.
Слейтер оборвал хозяина усадьбы:
– Достаточно, Фарух. Вы здесь, на Востоке, на словах все друзья. Но ладно, стол в гостиной накрыт?
– Конечно, господин сержант!
– Так ты же не чаял нас вновь увидеть? Для кого же стол накрывал?
