Отморозки бывшего капитана Иванова, наконец придя в себя и получив приказ Довлатова приготовиться к отходу из лагеря, спешно паковали личные вещи. Близкие взрывы дезорганизовали их. Они не успели взять оружие из оружейной комнаты. Первыми к ней вышли спецназовцы. Гориленко от порога запасного выхода уничтожил моджахеда, несшего службу в наряде по бараку. Дросов срезал очередью одного из подонков, кинувшегося к ружкомнате.
Услышав выстрелы внутри здания, каратели Иванова застыли в ступоре, столпившись в коридоре казармы. В таком состоянии их застали спецназовцы. Этих безжалостных ублюдков и расстреляли офицеры отряда спецназа. Хладнокровно, без малейшей доли сожаления. Эти человекоподобные, обезумевшие от крови и безнаказанности, дикие звери, спокойно расчленявшие грудных младенцев и сжигавшие заживо целые семьи мирных афганцев, не заслужили пощады. Они даже суда не заслужили, потому как животных не судят. Им задачей операции «Охота на призраков» был вынесен смертный приговор. И этот приговор привели в исполнение майор Дросов и капитан Гориленко.
И только рядовые Романов и Мыльцев успели упасть до того, как прозвучали автоматные очереди спецназовцев. Как только стрельба прекратилась, Романов, не поднимая головы, крикнул:
– Не стреляйте, я и мой товарищ насильно переведены в спецкоманду. Нас взяли в плен на Тургунском перевале вместе со старшим лейтенантом Баженовым!
Офицеры переглянулись. Дросов приказал:
– Встать! Руки за голову!
Побледневшие от страха молодые бойцы выполнили приказ грозных спецназовцев.
Дросов переспросил:
– Значит, вы попали сюда вместе с Баженовым? Это он заставил вас сдаться?
Романов ответил:
– Никак нет, извините, не знаю вашего звания, замполит роты был без сознания, когда духи обнаружили его. Старший лейтенант отстреливался вместе со всеми, это мы… растерялись! Но Баженов, когда мы еще в подвале были, говорил, что нас все равно спасут. А потом! Потом перевели в спецкоманду, но мы не покидали лагеря и ни в каких акциях не участвовали!
Дросов кивнул:
– Ладно! Проверим! А сейчас быстро в комнату своего замполита! И не пытайтесь сбежать. Себе же хуже сделаете!
– Да вы что? Куда бежать? Нам бы обратно, к своим!
– Вы еще здесь?
Бойцы, перепрыгивая через трупы карателей, бросились в левое крыло барака, где находилась комната Баженова. Дросов, подорвав гранатой ружейную комнату, что чуть не обрушило здание, вызвал Еременко:
– Первый! Я – Карат-2! Банда «Призраков» ликвидирована. Довлатова среди подонков не было! Взяли двух пацанов, пополнение карателей. Говорят, подчиненные Баженова!
Генерал ответил:
– Доклад принял! По «Призракам» ситуация ясна! Бойцов Баженова не трогать! С ними отдельный разговор будет! Теперь насчет Довлатова. Предатель находится вместе с Фархади и его ближайшим окружением в здании штаба лагеря. Определи возможность штурма этого штаба. Но так, чтобы без потерь с нашей стороны! Может, есть какая лазейка, через которую можно войти в здание.
– Понял вас, Первый! Продолжаю работать!
– До связи, Карат!
– До связи!
Не успел Дросов подойти к распахнутым дверям, как его станция издала сигнал вызова.
Сергей ответил:
– Карат-2 на связи!
В ответ раздался голос Кабарова:
– Я – Ноль третий! Продвижение к дальнему бараку затруднено, так как из склада по нам открыли огонь мятежники!
– Потери? – спросил майор.
Старший лейтенант доложил:
– Потерь нет! Стреляют пленные не шибко метко, да и сектор ведения огня у них ограничен. Но пройти с правого фланга к дальнему бараку пленные не дадут. Как не дадут развить штурм и дальше. У них на складах прекрасная позиция.
– Принял!
Майор, отключив станцию, сплюнул на пол:
– Черт! Как же заставить их замолчать?
Гориленко добавил:
– И закрыть ворота. Позиция-то у них отличная, но если в склад случайно залетит заряд гранатомета, то рванет так, что холм превратится в воронку!
Дросов приказал отряду остановиться, укрыться в занятом бараке.
И тут Гориленко воскликнул:
– Рация!
Майор взглянул на него удивленно:
– Какая рация?
– Рация убитого часового!
– Ну и что?
– А то, что недалеко от ворот складов лежит труп моджахеда. Если у нашего при себе импортная станция, то такая же вполне может быть на убитом душмане у холма. И настроены станции должны быть на одной частоте. Ну-ка я взгляну!
Капитан перевернул труп молодого пуштуна. Вытащил из чехла импортную рацию. Та шипела, сквозь шипение доносились голоса на пушту.
Гориленко сказал:
– Станция включена на прием-передачу!
– Ну и что, Андрей? Что из этого всего следует?
– Попробуй вызвать старлея, командующего сейчас мятежниками.
– Слушай, капитан, а это мысль! Давай станцию, попробуем связаться с пленными. Может, получится.
Капитан передал командиру рацию убитого в бараке часового.
Майор выкрикнул в микрофон:
– Баженов! Баженов! Ответь!
Боец, занявший позицию у правой двери, недалеко от которой валялся труп охранника, услышал вызов Дросова. Он крикнул в сторону склада:
– Старлей! Слышь? Командир!
Баженов, нагнувшись, подошел к рядовому:
– Чего тебе, солдат? Заметил что подозрительное?
Рядовой указал стволом на труп:
– Кажется, по этой рации кто-то вас зовет!
– Меня? Кто?
– А я знаю? Вы сами послушайте!
И Сергей услышал раздавшийся из рации голос:
– Баженов! Прошу ответить! Баженов! Ответь!
Старший лейтенант посмотрел на рядового:
– И вправду меня вызывают! Но кто? Так, надо забрать рацию! Я к трупу, ты прикрой, понял?
Сзади подошел Лебедев:
– Лейтенант! Я пойду за рацией!
Сергей обернулся:
– В чем дело, сержант?
– В том, что, если меня духи грохнут, не велика потеря, без тебя же, единственного офицера, вся оборона к чертям собачьим развалится. Так что пойду я.
Баженов хотел запретить, но Лебедев уже перепрыгнул через ящики, загораживавшие вход на склады. Рядом с сержантом вздыбились фонтанчики земли, поднятые пулями, выпущенными из пулемета, расположенного на втором этаже здания штаба лагеря. По пулеметчику тут же ударила группа прикрытия входа, заставив пулемет вновь замолчать. Сержант вернулся целым и невредимым. Передал рацию офицеру:
