Юрий кивнул головой:
— Просекаю.
— Так что, капитан, возможно, это неделя не будет такой же спокойной, как все предыдущие. Поэтому прошу и требую организовать службу так, чтобы через Шуни ни одна падла бандитская не прошмыгнула.
Бекетов усмехнулся:
— А на возможные провокации, как всегда, мы отвечать не имеем право, так?
— Да, так. Но — на провокации.
— Интересно, как отличить провокацию от начала штурма блокпоста, или от проведения противником отвлекающего маневра? Ну, если банда Фараона выйдет в ущелье, то понятно, там линии границы условны, и мы можем накрыть ее с наших позиций. А если боевики откроют огонь по нам со склона Катаванского перевала? Я имею в виду не массированный огонь, а выборочный, прицельный.
— Это решишь по обстановке.
— Но у нас даже нет тех прав, что имеют погранцы? Почему? Раз мы выполняем по сути их функции?
— Пусть только с Катавана хоть раз снайпер при мне пальнет, я тут же прикажу ударить по перевалу из всех видов вооружения. Посмотрим, как духи поведут себя дальше, если, конечно, ваши опасения насчет прорыва банды найдут подтверждение!
Белянин улыбнулся:
— И ударь! А если что, я возьму ответственность на себя. Мне все одно скоро на пенсию, большего, что имею, не получу, да и меньшего тоже. Так что работай, как считаешь нужным.
И тут же сменил тему:
— А насчет свободы действий Жарова не думай. Мы тут с Варихиным посоветовались вчера, отговорил меня начальник штаба разводить вас. Так что принимай командование в полном объеме сразу по прибытии на пост. Разместишь отделения на позициях по своему усмотрению.
Бекетов спросил:
— Жарову об этом сообщили?
— Фирсов как раз делает это. Также изменения в приказе будут продублированы по связи.
Юрий пошел к подразделению. Вызвал Жарова и Кристину. Они подошли к Бекетову. Капитан довел до старшего лейтенанта, что тот со своим взводом прибывает на пост вторым рейсом, а до этого располагает личный состав у кромки летного поля. Кристине же приказал:
— Вы, Родимцева, летите со мной в первом вертолете.
Кристина кратко и так же сухо ответила:
— Есть.
После чего прошла ко взводу Бекетова.
Капитан подозвал своих сержантов и командира минометного отделения, отдав команду на начало погрузки.
Ровно в 7–30 две «вертушки» поднялись в воздух, набирая высоту и разворачиваясь для полета в знакомый горный район. Жаров, проводив вертолеты взглядом, отвел свой взвод на окраину летного поля. Настроение его ухудшилось. Резкое изменение приказа в части, касающейся его ранее оговоренного статуса на блокпосту, не понравилось оборотню. Опять комбат пошел на поводу Бекетова. И это плохо. Это значит, что Жарову подполковник не доверяет. Успокоил командира взвода его заместитель. Мансуров не увидел ничего необычного в том, что комбат изменил решение по руководству блокпостом. Во-первых, Жаров и до этого полной самостоятельности не получал, во-вторых, о недоверии и речи быть не могло. Не проколись они тогда с Казанцевым и не вызови выстрел снайпера, режим охраны остался бы прежним. Следовательно, на пост, как и прежде, выходил бы один усиленный минометами взвод. Так о каком недоверии может идти речь? Просто начальник штаба повлиял на комбата, доказав нецелесообразность принятого Беляниным ранее решения.
Жаров согласился с подельником. В принципе, ничего не изменилось, кроме того, что теперь путь караванам Мулата через зону ответственности блокпоста был закрыт. А значит, был закрыт и поток денег за пропуск этих караванов.
* * *
В 8–30 два «Ми-8» плавно коснулись вертолетных площадок Катаванского поста. Первым борт ведущей машины покинул Бекетов. К нему сразу подошел старший лейтенант Арбашев:
— Здорово, Юра! С прибытием в горы.
— Привет. Спасибо. Как тут у вас?
— Спокойно. Да тебе Краб обо всем расскажет.
— К смене приготовились?
— Конечно.
Офицеры зашли в блиндаж, где смену проводили связистки. Решили им не мешать. Вышли в траншею.
Крабов проговорил:
— Собственно, Юра, и докладывать-то нечего. За всю неделю ничего особенного не произошло. За Катаванским перевалом наблюдал постоянно, но ничего не заметил. Ни я, ни снайперы, которых я специально выставил на отдельные позиции. Так же спокойно было внизу и в Шуни. Короче, докладывать нечего.
— Ясно. У тебя Арбашев отдельно службу нес?
— Да. Я его на Шуни определил. Контролировать утес, выход из Катавана, Шунинское ущелье и перевал Шуни. Он же выставлял заградительную группу у северного поворота Шунинского ущелья. Перед минным полем, которое где-то в среду накрыли специально прилетавшие сюда саперы.
— Что собой представляет минное поле?
Крабов достал из планшета сложенный вдвое лист стандартной бумаги:
— Вот тебе схема минирования. На ней все до последней сигналки указано.
— Схема составлена в одном экземпляре?
— В двух. Второй экземпляр у Арбашева. Точнее, он находился у командиров отделений, заступавших на позиции.
— Ясно. Потом разберусь. Значит, все у тебя прошло спокойно?
— Спокойно, Юра!
— Что ж, рад за тебя. Пойдем, распишемся в журнале, да веди своих ребят к летным площадкам, скоро «вертушки» вернутся.
— Идем.
Офицеры зашли в блиндаж.
Там за своим столом находилась одна Родимцева, сменщицы не было. Бекетов взглянул на Кристину. Она поднялась, доложила:
— Товарищ капитан, связь поста находится в полном порядке. Дежурство приняла сержант Родимцева!
Офицеры вышли в траншею. Крабов отдал приказ заместителю сдать позиции прибывшему сводному подразделению и вывести личный состав к вертолетным площадкам. Затем обернулся к Бекетову:
— Да, Кристина не на шутку обиделась. Я еще не видел ее такой. Но ничего, все устаканится, ты только подход к ней найди правильный.
— Посмотрим.
— Ну, тогда давай, Юрок, я пойду, сниму бойцов с запасной позиции. Удачи тебе здесь!
Офицеры пожали друг другу руки и разошлись. Крабов по траншее направился к высоте 204,0, Бекетов вернулся в блиндаж.
Появился Жаров. Он был весел и держал в руке букетик полевых цветов, таких редких на плоскогорье. Не поленился собрать! Обратился к Бекетову:
— Разрешите, капитан?
— Входи.
Жаров тут же подошел к Родимцевой:
— А это тебе, Кристина!
Женщина улыбнулась:
— Спасибо. Ты даже здесь, в горах, смог найти цветы!
