– Точно, Михаил Анатольевич. Я смотрю, что-то вид у тебя какой-то нехороший.
Полковник запаса заметил:
– У тебя, поверь, не лучше. Но у меня морда от вина опухла, ночью затосковал что-то, друзей вспомнил, открыл бутылочку портвейна, а вот у тебя что за причина?
– Совсем плохо выгляжу?
– Да не сказать чтобы совсем, но не такой, как обычно.
– Бессонница замучила.
Дворник улыбнулся:
– Понятно, дело оно молодое, холостяцкое.
Майор спросил:
– Похмелишься, Анатольич?
– А что, есть?
– Есть пузырь водки. Или ты только бормоту уважаешь?
– Мне без разницы. Раньше ничего, кроме коньяка, в рот не брал, сейчас времена другие. И питье другое. Ну, пошли, что ли? Кинем на грудь твоей водочки. Не помешает.
Москвитин указал на метлу:
– А как с работой? Скоро Оболенский объявится.
– Плевать. Я твоего Оболенского еще капитаном знал, сам будучи уже полковником. Что он мне сделает? Не им я на должность пенсионную определен, не им и снят буду. А метлу мы в кусты бросим. Пусть до лучших времен полежит.
Майор с дворником прошли в здание центрального офиса секретной антитеррористической спецслужбы, работающей под контролем одного из главных управлений ФСБ России.
В кабинете № 14 закрылись.
Андрей достал из ящика рабочего стола бутылку «Особой», сорвал пробку, выставив емкость на журнальный столик, за которым и устроились боевые офицеры, молодой и пожилой. Майор и полковник. Действующий и отставник. Но это были люди, навсегда объединенные участием в боевых действиях. Москвитин разлил водку по стаканам. Водолеев достал из кармана куртки сверток. Развернул газету, на которой появилась нехитрая закуска – бутерброды с колбасой, салом, луком. Пара котлет и кусок курицы – дневной рацион дворника.
Выпили за здоровье. Закусили. Закурили. Последнее в офисе было запрещено, но… закурили. Андрей выставил пепельницу и, открыв окно, включил вентилятор для вытяжки дыма. Водолеев, затянувшись сигаретой, спросил:
– Командировка не намечается?
Майор пожал плечами:
– А кто знает? Сейчас нет, а к вечеру, глядишь, и образуется.
Бывший полковник согласился:
– Да, у нас так. И в нынешние времена, и прежде. Помню, в Афган забрасывали перед новым, 1980 годом. 20-го числа. Никто и подумать не мог, что Союз через неделю обрушится на южного соседа. Я тогда отрядом «Ворон» командовал, а Оболенский командиром группы был. Вот 19 декабря домой со службы вернулся, где-то около восьми вечера, а уже в десять вызов к начальству. И приказ: три часа на сборы, далее бортом в Ташкент. Оттуда на Баграм. И вглубь Пандшерского ущелья. Чтобы к пяти утра заблокировать его. Вот так!
Москвитин спросил:
– Для чего было блокировать ущелье за неделю до официального ввода войск?
– А хрен его знает. Об этом, Андрюша, наши высокие чины не доложили.
– Оболенский находился с вами?
– В отряде. А где ж ему было быть?
– И как он?
– В смысле?
– Ну, вояка?
Водолеев махнул рукой.
– Не орел. Так, середнячок. Его потом с группы сняли, определив обычным снайпером. А затем и вовсе из отряда убрали. Всплыл наш Петр Константинович после прихода к власти Ельцина. КГБ громили, дробили на части, а он, вишь ты, генералом пристроился. Сначала в ФСК, потом ФСБ. Ну, а сейчас и спецслужбу получил. Как пробился? Не понимаю. Не иначе сильная рука вверх дернула. При его-то личных способностях и качествах, если по совести, и батальоном не командовать. Максимум, начальником штаба. А он вон куда запрыгнул. На спецслужбу. Да еще секретную, со своей боевой группировкой. Хотя чему удивляться, Андрюша? Ельцин звания генералов и адвокатам присваивал. Помнишь одного такого? Который потом на зону загремел? Творилось в начале девяностых не пойми что. Оно и сейчас ясности полной нет, а тогда? Тогда вообще мутняк был. Везде и во всем. Но ты слушать слушай, а наливать не забывай. Чего водке стынуть?
Майор налил только ветерану. Водолеев поднял на Москвитина удивленный взгляд:
– А себе чего?
– Мне хватит, Анатольич. Шеф приедет, вдруг вызовет.
– Ну да, конечно. Шеф он и есть шеф, хотя, Андрей, скажу тебе, что сам Петя, генерал твой, в выходные не прочь с проституткой в кабинете покувыркаться. И привозит куколку на собственном «мерине». Но это я тебе так, к слову. Знаю, не проболтаешься.
Москвитин усмехнулся:
– У Оболенского же супруга молодая?
На что дворник резонно заметил:
– Одно другому не мешает.
Андрей прислушался:
– А вот, кажется, и субъект обсуждения пожаловал.
За окном послышался звук останавливающегося импортного автомобиля.
Дворник выглянул на улицу:
– Точно. Прибыл. Ну, давай по третьей, и пошел я. Нарисуюсь перед начальством. А потом домой спать.
Водолеев выпил, закусил, указал на оставшийся бутерброд:
– Это тебе, перекусишь. Пошел я.
Андрей остановил дворника:
– Погоди, Михаил Анатольевич. Ответь на вопрос. Оболенский по выходным сюда только с проституткой является или бывали случаи, что и гостей привозил?
Дворник посмотрел на Москвитина:
– А тебе это на что, Андрюша?
– Да так, спросил просто.
– Э, брат, не темни. У нас ничего просто не бывает! Колись, зачем тебе такая информация?
Андрей вздохнул, поднялся, приобнял Водолеева:
– Каждая информация, Анатольич, для чего-то нужна. Но о шефе действительно спросил просто так. Тем более не ты один видишь, с кем приезжает сюда развлекаться наш боевой генерал.
– А вот тут ты ошибаешься, майор. Охрана в караулке сидит, оперативный в дежурке. Они только тачку замечают при въезде, а я? Я птица свободная, где хочу, там и нахожусь. Я вижу многое. Другому не сказал бы, тебе скажу: бывали гости у Оболенского, но только без блядей, и всего пару раз. А вот что они делали на территории секретного объекта, не знаю. Об этом ты у генерала спроси.
Москвитин кивнул головой:
– Обязательно спрошу. Более того, потребую, чтобы изложил все в письменном виде.
Дворник рассмеялся:
– Потребуй, Андрюша, только меня заранее предупреди, обязательно приду посмотреть на реакцию Оболенского.
Водолеев вышел из комнаты и направился по коридору к выходу на внутренний двор. Все же при всей своей независимости и неприкосновенности, весьма, кстати, сомнительной, лишний раз в пьяном виде мозолить глаза начальству Анатольич не хотел. И правильно делал.
