— Ой, ой, ой! Так я и поверила!
— Я серьезно, Кристина!
— Да? Хорошо, поверю, а куда направлялся?
Капитан пожал плечами:
— Собственно, никуда. В гарнизоне, как ты знаешь, объявили аврал. Приказано навести марафет, вот и получилось, что я оказался свободным.
— Разве ты не должен руководить подчиненным личным составом?
— Сержанты у меня хорошие. Без взводного знают, что делать.
Кристина повернулась к Юрию:
— Кстати о должности. Почему ты, капитан, до сих пор всего лишь взводом командуешь? Я еще вчера хотела об этом спросить, но забыла.
— Ты видишь в этом что-то зазорное? Или тебя интересуют чины?
— Да нет, но как-то странно получается. Странно и несправедливо. Ты же учился, и должен расти по служебной лестнице!
— Но возьми Краба, капитана Крабова, такого же взводного нашей роты. Образцовый семьянин, почти не пьет, и тоже командует взводом. И таких офицеров много…
— Ой, что это?!
Капитан не понял, но увидел, как испуг исказил черты лица молодой женщины, смотрящей куда-то через его плечо:
— Где?
— Господи, пожар!
Бекетов резко развернулся и увидел столб дыма, поднимающийся над крышей казармы первой роты. Его роты:
— Твою мать! Это ж моя рота горит! А в казарме люди!
Капитан вскочил и побежал к подразделению. Кристина побежала следом, как и многие военнослужащие, заметившие пожар.
Здание барачного типа, построенное в основном из деревянных конструкций и плит ДСП, накрытое шифером, разгорелось в одно мгновение. Когда Бекетов подбежал к казарме, та полыхала вовсю. Рядом стояли бойцы внутреннего наряда, каким-то чудом успевшие вынести из ружейной комнаты оружие и боеприпасы подразделения, а также бойцы, наводившие порядок в кубриках взводов. Капитан осмотрел солдат. Увидел рядом Кристину, за ней двух своих подчиненных. Но только двух, а он оставлял в кубрике троих. Где же третий? А именно ефрейтор Люлин. Капитан крикнул:
— Скодорец!
Солдат подбежал к офицеру:
— Рядовой Скодорец, товарищ капитан!
— Что случилось, Скодорец?
— А хрен его знает! Мы линолеум меняли, а тут вдруг дым повалил из отсека четвертого взвода. Потом пацаны оттуда выскочили. Да как заорут: горим, смывайся! Ну, мы и ломанулись из казармы. У оружейки дежурный по роте перехватил, заставил ящики с патронами и гранатами вытаскивать! Вытащили, а казарма уже вся пылает!
— А где Люлин?
— Иван?
Рядовой оглядел уже приличную толпу, собравшуюся возле полыхающего здания, пожал плечами:
— Не знаю, товарищ капитан! Был с нами в кубрике, а потом… потом я не видел его!
— Ищи! Найдешь, ко мне вместе с ним!
— Есть!
Солдат скрылся. Появился ротный, майор Фирсов, и замполит роты капитан Шуршилин. По их виду было заметно, что они тоже бежали к казарме, увидев дым. Майор обратился к Бекетову:
— Что случилось, Юра?
— Не знаю! Боец доложил, что пожар начался с отсека четвертого взвода!
Ротный повысил голос:
— Как это не знаешь? Ты же должен был быть в подразделении?
Бекетов огрызнулся:
— Пыл поубавь, Сергей! Вышел я, когда пожар начался. У бойцов Крабова спроси, отчего произошло возгорание. Это они первыми заметили огонь.
Фирсов процедил:
— Вышел он! А казарма…
Шуршилин отвел майора в сторону:
— Успокойся. Казарму поставим, главное люди целы и оружие вынесли!
— А кому за все это блядство отвечать?
— Вместе и ответим.
Подошли две пожарные машины полка внутренних войск. Солдаты быстро размотали рукава и начали поливать крышу, прекрасно осознавая всю тщетность своей работы. Через какое-то время деревянный остов казармы обрушится, обливай ты его или не обливай!
Бекетов смотрел на пылающее здание. Подбежал рядовой Скодорец:
— Товарищ капитан, нет нигде Люлина. Я везде смотрел. Он от казармы никуда уйти не мог!
Страшная мысль пронзила мозг взводного:
— Так, может, он в казарме и остался?
Рядовой побледнел:
— Да что вы! Он мог спокойно покинуть подразделение.
И тут Кристина вцепилась в руку капитана:
— Смотри на крышу, Юра!
Бекетов поднял взгляд и увидел своего пропавшего подчиненного. Тот стоял возле трубы старой газовой печи, с огнетушителем в руках, разбрызгивая вокруг себя совершенно бесполезную в сложившейся обстановке пену. Капитан оторвался от Кристины, рванулся к прапорщику, начальнику пожарной команды, вырвал у него мегафон, закричал:
— Люляй! Кидай огнетушитель и прыгай с крыши! Она вот-вот отвалится! Прыгай, приказываю!
Ефрейтор услышал голос командира, отбросил бесполезное средство пожаротушения и сделал шаг к кромке крыши, но тут кровля рухнула, подняв столб искр. Вместе с шифером вниз, в горящее пекло сорвался и Люлин. Толпа вскрикнула. Капитан принял решение мгновенно. Подставив себя под струю воды из пожарного рукава, бросился в полыхающее здание. Сзади услышал замполита:
— Куда, Бекетов? Там смерть!
И крик Кристины:
— Юра-а-а!
Больше капитан не слышал ничего, ворвавшись в помещение дневального. Стены горели, дым полностью закрывал видимость и перебивал дыхание. Но Бекетов знал, где может находиться его солдат, рядом с печью в бытовке. Как знал Юрий, что у него всего полминуты на то, чтобы вынести подчиненного. Поэтому он сразу рванулся вправо сквозь стену огня. Оказавшись в бытовке, капитан упал на пол, перекатился к стене, в которую и была вмонтирована давно не действующая печь. На втором обороте Юрий уперся в тело солдата. Чувствуя, что теряет силы, схватил тело и поднял его на руки. А затем рванул назад, к спасительному выходу, приказываю угасающему сознанию держаться. Держаться во что бы то ни стало.
Оборвав крик, как только Бекетов ворвался в пылающее здание, Кристина закрыла глаза ладошками. На нее никто не обращал внимания, застыв в ожидании скорой и скорее всего трагической развязки. Тишина нависла над толпой. И эту тишину не мог разорвать даже треск бурлящего огненным водоворотом пожара. Ее разорвал одновременный вздох облегчения десятков людей, смотрящих на пылающий вход. Разорвал тогда, когда из огня показалась фигура черного от копоти капитана, который медленно, шатаясь, нес на руках такое же закопченное тело ефрейтора. От этого вздоха открыла глаза Кристина. И тут же бросилась навстречу Бекетову. Но не успела добежать, поддержать. Капитан вдруг опустился на колени и упал, уткнувшись в траву газона, накрыв собой солдата. И она упала рядом с ним. Перевернула на спину, уткнувшись в грудь сквозь обильно проступившие слезы, умоляя офицера:
