– А вот, смотрите, это не шпионы?
– Где?
Бинокль мигом оказался в руках. Двое – мужчина и женщина: он – с чемоданом, она – с большой сумкой. Похоже, только что вышли из подъезда. Ахилло огляделся, но Седого нигде не было. Интересно, кто это? Может, почтенная пара собирается на ночной поезд, чтобы укатить в Кисловодск?
Они двигались не спеша, похоже, груз тянул руки. Ахилло затаил дыхание: четвертый подъезд! Мужчина что-то сказал спутнице, поднялся по ступенькам, заглянул внутрь… И вот оба уже входят в дверь!
– А я думала, и вправду! – Голос девушки выдавал разочарование. – Они просто в подъезд вошли…
Не отвечая, Ахилло лихорадочно обдумывал увиденное. Эти двое жили в Доме на Набережной, им не требовались ни машина, ни проводник. Тот же Седой мог просто снять трубку телефона и назвать номер квартиры…
Михаил встал, нерешительно поглядел в окно. Конечно, можно рискнуть, выйти на улицу и заглянуть в четвертый подъезд. Почти наверняка вся эта публика наследила на лестничной площадке, найти нужную квартиру будет нетрудно. Десять минут беготни по этажам – и можно звонить в Большой Дом…
Это было несложно, но едва ли Седой столь прост. То, что на убежище вышли только сейчас, было случайностью: у покойного Айзенберга просто не доходили руки до беглецов, он занимался диверсиями и пропустил ночную суету у правительственного дома. Пустельга ухватил за нужное звено, а остальное было в прямом смысле слова делом техники. Едва ли подполье не понимало этого. Седой должен допускать, что в любой момент среди беглецов может оказаться провокатор, машину могут задержать, у подъезда устроить засаду… Неужели он это не предусмотрел? Неужели этот опытный конспиратор не предвидел, что у одного капитана с испорченной репутацией может оказаться красивый немецкий бинокль?
Противника не следовало недооценивать – эта ходячая истина, как правило, подтверждалась практикой. Кажущаяся простота обманывала. Подумав, Ахилло сделал два очевидных вывода: прежде всего, у Седого есть своя служба наблюдения, а возможно, и охрана. Как только Михаил выйдет в этот неурочный час из подъезда, кто-то сидящий у окна тут же даст знать. Во-вторых, Михаил вдруг понял, что самый тщательный обыск не позволит найти беглецов. Их уже нет в подъезде! Как, почему – ответа не было, но сам вывод не вызывал сомнения. Что бы там ни было: тайный лифт, секретная ветка метро, – но подполье предусмотрело все варианты. В крайнем случае, они сменят пункт сбора и усилят осторожность. Даже арест Седого ничего не даст: он будет тянуть время, а затем приведет опергруппу в какую-нибудь опустевшую квартиру, где уже убрано все, включая отпечатки пальцев.
Значит, следовало подождать. «Вандея» умела работать, и случайный провал едва ли погубит подполье. Следовало все обдумать, не спеша, не горячась…
В конце концов Нина, убедившись, что никаких шпионов не обнаружено, а ночной гость упорно молчит, обиженно хмыкнула и отправилась спать.
Ахилло потянулся к папиросам, но переборол себя: задымливать чужую квартиру не хотелось. Можно было потерпеть до утра, тем более что в горле и в самом деле першило…
…Михаил разбудил девушку в начале седьмого. Он был уже одет и, коротко поблагодарив гражданку Шагову за неоценимую помощь, оказанную следствию, откланялся, посоветовав покрепче запереть дверь. Лишний раз напоминать о необходимости соблюдать тайну он не стал. Нина, конечно, помнила его предупреждение, а излишне подчеркивать секретность визита не следовало. Пусть девушка думает, что капитан Ахилло и в самом деле следил за неверной супругой…
На улице было холодно и необыкновенно сыро. Михаил медленно прошел мимо четвертого подъезда, даже не оглянувшись. Неизвестный наблюдатель мог заметить озябшего молодого человека, спрятавшего голову в высоко поднятый воротник пальто и греющего руки в карманах – не иначе гуляку, бурно отпраздновавшего субботнюю ночь…
Дома капитан наскоро перекусил, успокоил встревоженного Александра Аполлоновича и сел за рабочий стол, положив перед собой чистый лист бумаги. Теперь можно начинать: «Начальнику оперативного управления…» Или даже: «Народному комиссару внутренних дел…» Но бумага оставалась чистой. Спешить не следовало и здесь, необходимо подумать о последствиях.
А таковые были очевидны. Дело едва ли оставят Михаилу. Он уже отстранен, так что убежищем займутся другие, а ему в лучшем случае скажут «спасибо». Но не это смущало. Ахилло никому не докладывал о таинственном Седом, значит, его сочтут карьеристом, который хотел выслужиться и тем тормозил следствие. Более того, вся эта история бумерангом ударит по пропавшему Пустельге. Сергей тоже ничего не сообщил начальству об их подозрениях. В лучшем случае Ахилло выкрутится, а его бывшего командира обвинят в пособничестве врагу.
Выступать в роли пионера Морозова не тянуло. Мелькнула мысль посоветоваться с Карабаевым:
лейтенант отличался здравым смыслом. Идея понравилась: можно не спешить, не марать зря бумагу, «Вандея» работала больше года, значит, может подождать еще денек-другой…
И тут Ахилло понял, что не это было главным. Кто бы ни занялся четвертым подъездом: он сам, его «малиновые» коллеги или «лазоревые» конкуренты, результат будет одним и тем же. Рано или поздно в тайное убежище ворвутся крепкие молодцы с наганами наготове и наручниками на поясе. Людей, уже поверивших в спасение, будут бросать на пол, грубо обыскивать, сковывать по двое, заталкивать в «столыпины»…
Еще недавно это воспринималось как должное. Враг выступал в разных обличьях и не всегда походил на диверсанта из кинофильма «Великий гражданин». Нелегалы, спрятанные в неведомом тайнике, тоже опасны, по крайней мере, некоторые, – тут сомнений не было. В конце концов, Ахилло был профессионалом, привыкшим выполнять приказы.
После Крыма, после Перевального и пещеры горы Чердаш все это представало по-другому. Семин тоже был врагом! Злостно скрывшим важнейший природный объект и совершившим нападение на спецгруппу. Но Михаил помнил странные слова, услышанные в зале Голубого Света. Погибший краевед не казался фанатиком, напротив, и в словах, и в действиях его была столь ценимая Михаилом логика. Едва ли директор школы верил в духов и леших. Может, погибший был просто наивным пацифистом? А если он все же прав? Если Голубой Свет, попав к тому же Гонжабову, способен убить, изувечить или свести с ума тысячи, а то и десятки тысяч людей? Тогда кем же был он, капитан НКВД Михаил Ахилло, – пособником убийц? Но ведь это делалось для страны, окруженной врагами…
Вспомнилось слышанное от бхота: на Тибете уже существует какая-то база, где находится аналогичный источник энергии. Значит, механизм уже запущен? Чем это кончится?
Ответов не было, да И не могло быть. Зато по-иному думалось о том, что случилось этой ночью…
Михаил часто слышал от своих старших коллег, что контрразведчик, как и врач, должен помнить главную заповедь: «Не навреди!» Не навредит ли он своей неуместной ретивостью? Ведь от дела Михаила отстранили, и ночная операция более походила на частный сыск, на потуги добровольца-стукача, алчущего премиальных к празднику…
