Полковник объяснил порядок действия диверсантов в комнате Соколова.
– И поторопись, Юра! В 21.40 они должны быть в казарме и отработать объект. Затем немедленный отход. Учти, это очень важно, капитан!
Смирнов ответил:
– Я все понял, командир! Не волнуйтесь, в назначенное время мои ребята будут в нужном месте и сделают все по уму.
– Работай, Юра! Только аккуратно, очень тебя прошу!
Полуянов, наконец отключив оперативную связь, нервно закурил.
Не хватало еще, чтобы из-за нелепой случайности, из-за какого-то прапорщика-оборотня Беляев раскрыл присутствие возле поста подчиненной ему пограничной заставы отряд спецназа! А он раскроет его, если сегодня же не убрать осведомителя. Сейчас все в руках «профи» капитана Смирнова. Ему же, полковнику «Виртуса», остается лишь одно – ждать!
* * *
А на противоположном склоне Смирнов вызвал к себе старших лейтенантов Буданова и Корнева.
Поставил им задачу, определенную командиром отряда, передав из арсенала смертельных средств так называемую «черную таблетку», действие которой не отличалось от действия на организм человека цианистого калия. С одной лишь разницей: действовала таблетка не мгновенно, а в короткий промежуток времени, и уже через шесть часов после смерти клиента следов этого быстродействующего смертельного препарата не обнаружило бы ни одно вскрытие, ни одна экспертиза.
Майор же Соколов, отключив рацию, положил ее на кровать, отодвинул засовы створок металлических ставен, открыл шпингалеты рамы и вышел из своей жилой комнаты.
В коридоре, на выходе из казармы у ружейной комнаты, возле тумбочки, как и положено в любом воинском подразделении, стоял дневальный.
Начальник заставы подошел к нему. Рядовой-таджик принял стойку «смирно».
Майор спросил у него:
– Где сейчас прапорщик Селдымурадов?
Дневальный ответил неопределенно:
– Был где-то здесь, ходил возле казармы, товарищ майор!
Соколов приказал:
– Найди мне его.
Рядовой замялся:
– А как же «тумбочка»?
Майор повысил голос:
– Это еще что за разговорчики? Ты плохо понял приказ? Бегом марш искать прапорщика!
Рядовой бросился в комнату прапорщиков, оттуда мимо Соколова, вставшего возле комнаты хранения оружия, на улицу и вскоре вернулся с Селдымурадовым, доложив:
– Товарищ майор, ваше приказание выполнено!
– Вот так лучше, а то разговаривать много стали, служба медом кажется? Я быстро испорчу ее дегтем, так, что взвоете, как раненые шакалы. Где дежурный по заставе?
– По нужде отошел, товарищ майор!
– Он что, канат проглотил, этот контрактник?
Рядовой пожал плечами:
– Не знаю.
– Зато я знаю. Вызывай второго дневального и дежурного в казарму! Понял?
– Так точно!
– Вперед!
Вскоре весь наряд собрался вместе, дежурный получил наряд вне очереди, дневальные по выговору. Прапорщик спросил:
– Чего это вы так разошлись, майор?
Соколов проигнорировал вопрос помощника, предложив:
– Пойдем-ка, Абдуламон, пройдемся по посту!
Прапорщик, поправив кобуру пистолета, спокойно ответил:
– Можно!
Они вышли из казармы, прошли на площадку особого досмотра подозрительного транспорта. С момента окончания сеанса связи с командиром отряда спецназа прошло чуть более пятнадцати минут. А надо продержать Селдымурадова вне здания примерно час. Майор сказал:
– За колонну, что утром мы пропустили, гонорар у меня. Твоя доля – десять тысяч долларов. Позднее заберешь ее.
Таджик, хитро прищурившись, проговорил:
– А не кажется вам, майор, что моя доля значительно увеличилась после того, как я стал свидетелем вашего разговора по рации с неизвестным абонентом? И разговор довольно странный, который, несомненно, заинтересует подполковника Беляева. Я думаю, уже завтра у него к вам будет много вопросов, и как бы все это не отразилось на здоровье вашей жены. Безжалостные охранники начальника отряда вполне могут использовать ее как средство развязывания языка вам, чего, признаюсь, мне не хотелось бы!
Майор внимательно посмотрел на прапорщика. Да, выходит, тот слышал его разговор с полковником спецназа, и последний принял единственно верное решение по Селдымурадову. Этой продажной мрази не место на земле! Но спросил, стараясь сохранять спокойствие, хотя в голосе майора зазвенели угрожающие нотки:
– Ты, Абдуламон, решил шантажировать меня? А не подумал о том, что я мог разговаривать именно с Беляевым или с тем человеком, который стоит выше подполковника в нашем общем деле? Не подумал о том, что играть со мной в такие игры смертельно опасно?
Таджик приложил руки к груди:
– Ради всего святого, майор! Если вы говорите правду, я буду только рад и с готовностью отдам половину причитающегося мне гонорара за то, что посмел так плохо подумать о вас, человеке без малейшего преувеличения достойном! Клянусь мамой, я так и сделаю! Нам остается дождаться приезда Беляева, и все встанет на свои места.
Соколов посмотрел на часы.
Надо было продержать прапорщика на улице еще десять, а для перестраховки пятнадцать минут. Поэтому он спросил:
– Скажи, Абдуламон, а если бы я сейчас отказался от только что сказанных слов и твои подозрения подтвердились, ты завтра сдал бы меня Беляеву?
Таджик, вновь хитро сощурив глазки, ответил:
– Зачем? Мы же с вами один хлеб кушали! Но... вы сами понимаете, молчание в данной ситуации стоит дорого. И я бы вполне удовлетворился определенной суммой, чтобы сделать вид, будто ничего не произошло. Но что об этом говорить, если вы ничего такого не совершали?
Майор не обратил внимания на последнюю реплику подчиненного:
– Интересно, и сколько бы ты запросил за молчание?
Абдуламон ответил не раздумывая:
– Во-первых, весь гонорар от сегодняшней работы, во-вторых, откупную в сто штук, чтобы бросить службу и свалить отсюда. Ведь вы же не простили бы шантажа и не упустили бы шанса завалить меня? Разве я не прав?
Майор рассмеялся, и это вышло у него настолько искренне, что немного смутило таджика.
– Ладно, Абдуламон, давай закончим этот пустой базар, покурим спокойно и пойдем ко мне, я отдам тебе твои пять штук «зеленых».
– Но разговор шел о десяти тысячах долларов!
– Так от пяти ты уже, по сути, сам отказался. Ибо завтра мои слова подтвердятся. Зачем же давать то, что завтра тебе придется вернуть обратно? Расставаться с деньгами труднее, чем не получать их вовсе.
