И проснулся 23 августа полковник раньше обычного. В пять утра. В шесть принял доклад, что его агенты у дома Литвинова.
Когда Сергей зашел в кафе, Ромашин приказал капитану Кошкину:
– Леша! Начинайте с Гришко работу. Только аккуратно, эффективно и оперативно. Мне надо знать, что собирался старый хрыч передать секретному агенту. И учтите: в 7.50 вас уже не должно быть у дома отставника. Вопросы?
Капитан ответил:
– Никак нет!
– Тогда вперед! И не дай бог вам проколоться. Загремите под трибунал тут же. Но до суда не доживете. Это гарантирую. Начали!
Полковник, находившийся в офисе, отключил специальную станцию. Операторы прослушки выход в эфир зафиксировали, но вот определить, с кем и о чем общался Ромашин, не могли. Та же аппаратура блокировала надежно эту функцию. Хорошая аппаратура. Новая. И люди свои! Это важней техники. Кадры, как говорил вождь пролетариата, определяют все! И был прав вождь. На все сто прав!
Кошкин и Гришко поднялись на этаж, где жил Литвинов. Капитан нажал кнопку звонка, посмотрев на часы – 7.17.
Из прихожей донеслось:
– Кто там?
Гости ответили:
– Капитан Кошкин и старший лейтенант Гришко, Николай Степанович. Группа резерва.
Отставник открыл дверь:
– Заходите!
Офицеры вошли в квартиру. Старший лейтенант прикрыл дверь. Литвинов спросил:
– С чем пожаловали, господа?
– Полковник Ромашин прислал!
– Вот как? Но он должен был сам явиться в полдень. Сейчас я узнаю, с чего это Эдуард Николаевич прислал вас!
Литвинов достал сотовый телефон, но капитан вырвал его из рук Степаныча.
– Это совершенно необязательно. Я и сам объясню, для чего мы с лейтенантом здесь.
– И для чего же?
– Для того, старая сука, чтобы узнать, с какой целью ты на утро назначил встречу Акимову! Ну? Жду ответа.
Степаныч понял, что проиграл. Проиграл все. И жизнь в том числе. Но он был бойцом и умел проигрывать, поэтому, усмехнувшись, бросил в физиономию Кошкину:
– А не пошел бы ты на хер, сосунок вчерашний? Я в твои...
Договорить Литвинов не смог.
Удар в челюсть, нанесенный старшим лейтенантом Гришко, сбил пожилого человека с ног. На него навалился Кошкин, набросил на шею удавку и стянул ее. Затем, немного ослабив захват, спросил:
– Ты не понял вопроса? Ответ, быстро! Иначе сдохнешь мучительно. Я постараюсь доставить тебе это «удовольствие»!
И вновь Литвинов прохрипел:
– Пошли на хер, паскуды ромашкинские!
Отставника начали бить. Ногами. По голове, почкам, ребрам. Степаныч стонал, закусив губы, и... молчал, заставляя загнать боль внутрь. Вскоре он потерял сознание.
Капитан, смахнув с физиономии капли пота, взглянул на часы:
– Смотри, какой упертый пидор попался. Тоже мне, Павлик Морозов, мать его. Чего делать будем, Вася? Времени осталось в обрез.
Старший лейтенант посоветовал:
– Звони шефу! Пусть он принимает окончательное решение!
– Да ничего другого не остается. Иначе спалимся. Я звоню, а ты переверни все в хате, будто что-то мы искали.
– А что искали?
– Хрен его знает! Что-нибудь, связанное с Акимовым! Может, он посылку какую ему собирался передать? Давай, работай!
Капитан набрал номер полковника.
Ромашин с ходу спросил:
– Результаты?
Кошкин ответил:
– Никаких! Мы применили меры физического воздействия, но старик так ничего и не сказал. Гришко заканчивает осмотр хаты. Что делать, Эдуард Николаевич?
Полковник приказал:
– Мочите Литвинова и уходите. Быстро! Жду вас в офисе!
– Приказ принял!
Капитан достал стилет.
Нагнувшись, вонзил его в беспомощное тело бывшего полковника КГБ. Тело Литвинова дернулось. Кошкин крикнул:
– Василий! На выход!
Гришко, обойдя тело Литвинова, спросил:
– Уверен, что замочил старого мудака?
– Ты на стилет посмотри, придурок! По самую рукоятку в сердце вогнал. Ты бы выжил?
– Ладно, значит, валим?
– Да! Давай, пошел первым!
Старший лейтенант приоткрыл дверь. Подъезд пуст.
Побежал по лестнице вниз. За ним, захлопнув дверь, рванул и капитан. В 7.40 серая «Волга» выехала на Волгоградский проспект и направилась в сторону МКАД.
Сергей, подошедший к киоску, видел эту «Волгу», но не придал ей значения. Тем более что не она одна выезжала по дороге от дома Степаныча на трассу.
Капитан обошел дом, прошел к палаткам, внимательно отслеживая обстановку, обращая особое внимание на автомобили, парковавшиеся вдоль обочины шоссе и между «комками». Убедившись, что «хвоста» за ним нет, он отошел в сторону, где его легко мог заметить вышедший из дома Литвинов.
Но часы показали 8.00, а Степаныч не появлялся. 8.10 – Литвинова нет. 8.15 – ситуация не изменилась. Капитан почувствовал опасность. Оглядевшись, он медленно пошел к подъезду многоэтажки. Поднялся на нужный этаж. Вот квартира отставного полковника. Обернув руку носовым платком, капитан повернул ручку двери. Бесполезно, та закрыта, но не на ключ, а на щеколду. Нажал кнопку звонка, прильнув ухом к двери. Тишина. Позвонил вновь. То же самое. Капитан задумался и тут услышал слабый, еле пробивавшийся хрип из прихожей. Или он ему показался? Прислушался вновь. На этот раз тишина. Но почему, выйдя из квартиры, Литвинов не обозначил себя перед Сергеем, зная, что тот ждет его? Не обозначил даже для того, чтобы предупредить о невозможности контакта. Одно движение руки, и капитан понял бы бывшего полковника. Значит, Литвинов не выходил из квартиры. И не открывает дверь. Следовательно, не может этого сделать.
Капитан ударом ноги выбил дверь и увидел лежащего в крови Литвинова. Закрыв вход, Акимов метнулся к отставнику. Вновь через платок приложил пальцы к шее Степаныча, из груди которого торчала рукоятка стилета. Невероятно, но пульс еще пробивался через платок. Слабый, редкий, но пробивался. Значит, Степаныч жив. Но явно умирает и находится без сознания. Помочь ему уже не в силах никакая медицина. Удивительным было то, что он еще не умер от прямого удара стилета в область сердца.
Но Литвинов действительно еще жил. Убийца в лице оборотня капитана Кошкина не мог знать, что во внутреннем кармане спортивной куртки отставной полковник носил иконку. Небольшой образ, купленный им в церкви. Икона и не позволила узкому лезвию холодного оружия пронзить сердце, изменив, пусть и незначительно, незаметно для убийцы направление смертельного удара.
