– Ага! Никак, они засаду решили устроить.
Гротов взорвался:
– Какую, к черту, засаду?
Шнуров проговорил:
– А что? Вполне может быть, что нас выпасли! И пасли до самого последнего момента. И бабу-охранника специально подставили. Берите, мол, крутой уехал!
– Но тогда они и внешнее наблюдение убрали бы.
– Не скажи! Отход наружки вызвал бы подозрение.
– Но почему, зная о наших планах, эти спецы или наемники, или хрен их знает кто, вдруг решили засветить себя?
Шнур прикурил сигарету и ответил, как всегда, спокойно и безразлично:
– Да для того, чтобы тебя, главаря, перед самой акцией заставить дергаться! Потерять уверенность, ввести в непонятку. Другими словами, дезорганизовать. При этом ничего особенного не предпринимая. Ну, сидят два мужика в тачке, ну, решил один из них зайти в дом. Проехал вверх на лифте, вниз спустился пешком. На хату охраняемой он, вот увидишь, даже не взглянет. И что здесь такого? Ничего! Но ты в непонятке. А значит, если решишься на захват, начнешь совершать ошибки, что им и нужно!
Грот ударил кулаком о переднюю панель:
– Но что делать-то, Шнур? Может, действительно свалить отсюда, пока не поздно?
Шнуров ехидно усмехнулся:
– Не дергайся! Никто никого не выпас, а псы, что охраняют бабу, просто решили подстраховаться. Вернее, не они даже решили, а та сучка, что сменила крутого, вот она и видит везде опасность. Поэтому и себе покоя не дает, и людей из тачки напрягла. Сейчас те все осмотрят, и обстановка успокоится. Нам даже легче будет действовать!
Сзади хихикнула Инга:
– А ты, Грот, оказывается ссыкун! Главарь резко оборвал подельницу:
– Заткнись, тварь, тебе слова никто не давал.
Но девица огрызнулась:
– Сам заткнись! Что ты без меня делать будешь, орел кастрированный?
Грот обернулся и впился злым взглядом в Ингу. Та не отвела немного блестящие глаза. Опять, сука, приняла дозу! Вот и бакланит смело! Но ничего, подстилка, лишь бы роль свою сыграла как надо, а потом… потом посмотрим, как заблестят твои шары, когда удавка стянет горло. Сдохнешь ты медленно!
Так ничего и не сказав, Грот вернулся в исходную позицию. Тут же его сотовый телефон издал сигнал вызова. Вызывал главаря Лоскутов:
– Грот! Мужики заняли свое место в машине, водила с кем-то поговорил по трубе, но недолго. Главарь спросил:
– Больше ничего?
– Нет! Все устаканилось, и сейчас объект выглядит, как обычно.
– Ладно! Продолжай наблюдение!
Грот отключил мобильник, посмотрел на Шнурова:
– Ну, что делать будем? Начинать акцию?
– У тебя есть другое предложение?
– А если эти двое из «пятерки» вызвали подмогу?
– А если они вызвали еще и ОМОН? – съязвил Шнур.
– При чем здесь ОМОН?
– А при чем подмога? Какая причина вызывать ее, когда наружка убедилась, что у объекта все в порядке?
Гротов махнул рукой:
– Ладно! Чему быть, того не миновать! Поехали к супермаркету.
Шнур сказал:
– Я выйду здесь. Пройдусь до «Жигулей» пешочком. Вы же ждите от меня сигнала.
Он достал пистолет «ПМ», навернул на него глушитель, обернулся к Копляр:
– Инга! Подай-ка мне там сумку с бутылками!
Девица передала ему холщовую сумку.
Шнур вышел из машины и, согнувшись, слегка качаясь, словно пьяный, побрел к переходу между домами.
Его место занял Пирог, и колонна продолжила недолгий путь до супермаркета.
Шнур приближался к «пятерке», не глядя на нее, что-то насвистывая и гремя бутылками в сумке. Возле «Жигулей» остановился. Достал смятую пачку «Примы», вытащил сигарету. Та оказалась сломана, он чертыхнулся, отбросил ее, достал вторую, на этот раз целую. Стал шарить по карманам спортивного костюма. Выругался вслух:
– Вот блядь! Ведь были ж спички! Неужто выронил у рюмочной? И чем теперь прикурить?
Он осмотрелся. Увидел лица сидящих в «пятерке» спецов, радостно воскликнул:
– Во! Мужики!
И пошел к «Жигулям».
За ним пристально следили. Но офицеры не заметили в этом молодом, но, видимо, уже спившемся человеке угрозы. Водитель опустил стекло:
– Чего тебе, родной?
– Да пустяки! Прикурить!
Водитель отвернулся, вставляя прикуриватель в специальный паз панели. Этим и воспользовался Шнур. Он выхватил из-под куртки пистолет и дважды выстрелил. Пули, выпущенные из «ПМ» с глушителем, вонзились в головы наблюдателей, забрызгав темной жидкостью правое боковое и часть лобового стекла. Поражение было полным, в чем Шнур не преминул убедиться. Он открыл дверку водителя, поднял стекло, вновь захлопнул ее. Осмотрелся. Вокруг ни души, а хлопки глушителя услышать можно разве что метров с пятидесяти, да и то определить их природу неспециалисту невозможно. С этим все в порядке. Он прошел по двору, вызвал Лоскутова:
– Лоскут?
– Я, Шнур!
– Как обстановка?
– Нормально! Сработал ты чисто.
– Ну и ладно! Отбой!
Переключился на главаря:
– Грот!
– Ну?
– Наружку я сделал, начинай акцию!
– Все тихо?
– Да тихо, тихо. С Лоскутом говорил, он подтвердил полный порядок.
– А этих… ты точно… того?
– Грот? Ты чего, в натуре, начал херней страдать? Работать надо! Наружки больше нет, чего неясно? Не теряй времени!
Слепой, Илья и Жора показались из-за угла. Прошли в подъезд. За ними двинулся Шнур. Он остановился между третьим и четвертым этажами. Слепцов подошел к квартире № 27, позвонил. Ему долго не отвечали. Наконец, мужской голос спросил:
– Кто там?
– Воропаевы здесь живут?
– Какие еще Воропаевы?
– А я знаю? – играл Слепцов. – Телеграмма им срочная, передать надо.
Мужчина ответил:
– Нет тут никаких Воропаевых!
Слепой не отставал:
– А выше или ниже такие не проживают?
– Нет! По крайней мере, не слышал эту фамилию.
Бандит тяжело вздохнул:
– Вот так всегда. Посылают телеграммы на деревню дедушке, а ты, инвалид, таскайся по домам, себя мучай да людям покоя не давай! Ну и хрен с ними, с этими Воропаевыми. У тебя, хозяин, куска хлеба не найдется?
Мужчина в квартире удивился:
