– И все? – Косухин был несколько разочарован. Подобных сказок он уже успел наслушаться за эти месяцы.
– Ну конечно, не все. За последние века о Пачанге писали много, появились чуть ли не целые путеводители, есть подробное изображение золотой мандалы, биографии его правителей… Ну и, конечно, инструкции для тех, кто желает попасть туда.
– И как, трудно попасть?
– По сравнению с нашим путешествием – не очень, – покачал головой археолог. – Обычный набор правил для ортодоксального буддиста. Правда, в самых поздних текстах, уже в девятнадцатом веке, появились признаки увлечения магией. Вместо долгого самосовершенствования предлагался набор достаточно грозных заклинаний. Впрочем, можно поступить еще проще взглянуть в зеркало.
– Волшебное? – улыбнулся Чиф.
– Йе! Конечно. Во дворце правителя Пачанга якобы до сих пор существует каменное зеркало – единственная святыня, оставшаяся от исчезнувшего города. Зеркало, конечно, волшебное, вроде как у Диснея. Ты «Белоснежку и семь гномов смотрела?
– Нет. Это новый фильм? – Дисней почему-то заинтересовал Чифа больше, чем тибетские легенды.
– Оу, ты бы видел! Цветной, на два часа! Мои племянники смотрели его раз десять. Так там волшебное зеркало тоже играет не последнюю роль. А что до Пачанга, то рассказывают так: обыкновенный человек, то есть грешник, увидит лишь гладкий камень, монах или вообще человек праведный сможет разглядеть собственное изображение и, увидев себя, стать мудрее. И только избранные сумеют взглянуть сквозь камень и разглядеть истинный Пачанг небесный, который, как ты уже знаешь, исчез. Ну а пройти сквозь зеркало смогут лишь маги и, естественно, духи…
– Я в ужасе, коллега, от подобной интерпретации!
Валюженич и Косухин переглянулись: голос исходил из недр мохнатой шубы. Господин Чжао не спеша высвободил нос, затем появилась и вся физиономия невыспавшаяся и недовольная.
– Мало того, что вы не даете мне спать… Это еще полбеды, но то, как вы говорите о Пачанге… Ваш тон…
По-английски господин Чжао говорил превосходно, с чистым оксфордским произношением. Впрочем, на языке Шекспира его слова звучали еще более язвительно.
– Не могу одобрить моих непросвещенных земляков, которые именуют европейцев «заморскими чертями». Однако вы, господин Валюженич, умудрились заслужить прозвище еще более неприличное. В присутствии молодого человека я не решусь повторить…
Археолог несколько смутился и стал смотреть куда-то в сторону.
– Теперь понимаю, в чем дело. Я и раньше присматривался к вашим, с позволения сказать, методам. В археологии я мало разбираюсь, но предпочитаю доверять таким специалистам, как лорд Рамзей и, между прочим, ваш собственный батюшка…
– Ну, вы преувеличиваете, господин Чжао, – неуверенно возразил Валюженич. – Вернее, преувеличивает лорд Рамзей. Он, по-моему, крайний консерватор… Весь шум из-за каких-то неувязок с документацией…
– Сотрудники Шанхайского музея древностей несколько иного мнения. После ваших так называемых раскопок храмового комплекса…
– Вы что-то говорили о Пачанге? – поспешил перебить его Тэд, похоже, не стремившийся к выяснению дальнейших подробностей.
– Да, о Пачанге. Вы упомянули господина Диснея и его жуткие суррогаты, которые он называет сказками для детей. Боюсь, ваш рассказ о Пачанге как раз годится как сценарий для очередного голливудского опуса. Легенды о Пачанге – сложнейший комплекс народных представлений, причем древних, возможно даже дотибетских, позже собранный и отредактированный оппозиционными сектами калачакры. Можете не искать следов древнего города, их нет. Легенда выросла не из каких-то фактов средневековой тибетской истории, а из давних народных представлений об идеальном царстве…
– Мифологическая школа сейчас уже не в почете, – заметил Тэд, похоже, уже успевший обрести былую уверенность. – Вы еще скажете, что Будда никогда не жил, а Христос – это обожествленная звезда Сириус…
– – Умолкаю, – развел руками фольклорист. – Вести дискуссию на подобном уровне считаю совершенно невозможным. Однако, господин Валюженич, вы изволили допустить фактическую ошибку, а это уже непростительно. Рассказ о зеркале Пачанга – не легенда. Это поэма – вольная, причем очень вольная, интерпретация средневековых сюжетов.
– Ну конечно, поэма, – согласился Тэд, – но какая разница?
– Такая же, как между подлинными европейскими сказками и фильмами господина Диснея.
– Расскажите, господин Чжао, – попросил Чиф. Язвительный ученый был, похоже, действительно хорошо осведомлен о Пачанге.
– Увольте, господин Хо… Впрочем, чтобы вы и в самом деле не воспринимали нашу историю по Диснею… Поэма написана в семнадцатом веке. Автор неизвестен. По некоторым данным, он был монахом, который разошелся с настоятелем своего монастыря по некоторым догматическим вопросам. Конечно, с точки зрения тибетского духовенства, он был настоящим еретиком. Поэма называется… – господин Чжао на миг задумался, – «Смятение праведного» можно перевести таким образом. Речь там идет о монахе-аскете, который посвятил всю свою жизнь тому, чтобы попасть в Пачанг. Он готовился к этому много лет, боролся с демонами, пытавшимися сбить его с праведного пути, и наконец отправился в путешествие. В дороге к нему присоединился некий путник – с виду совсем не праведник. Шли они долго… – Ученый задумался.
– Описание путешествия очень любопытно. Это своеобразная аллегория, очень тонкая, полная литературных и мифологических ассоциаций. Но не будем об этом, лучше почитать саму поэму. Так или иначе, они прибыли в Пачанг и стали перед зеркалом. Монах увидел, как каменная поверхность становится прозрачной, за нею был небесный город. Он пытался шагнуть сквозь зеркало но безуспешно. Тогда его спутник – тот самый, не похожий на праведника, без всякого труда преодолел преграду. Естественно, монах огорчился, даже обиделся и вопросил небо. Ему был дан ответ…
Господин Чжао вновь умолк, и в наступившей тишине Чифу показалось, что он слышит далекий гул, будто где-то вдали, на краю неба, началась гроза.
– Монах узнал, что его спутник – не человек, а дух, точнее – цха, неприкаянный мертвец. Оказывается, в Пачанге не ждут праведных монахов, там нужны духи, чтобы создать войско, которое сможет защитить город…
– Но почему? – удивился Чиф. Такого финала он не ожидал.
– Есть разные объяснения, – пожал плечами ученый. – Смысл их в том, что поэма отразила кризис традиционных представлений о царстве справедливости, о силе добра… Даже Пачангу нужна армия духов-цха. Или, по крайней мере, один из духов – можно понимать по-разному. Кстати, в это же время на Тибете записывают ряд весьма неортодоксальных сказаний, например о братьях-духах Лха…
– Господин Чжао, – решился Чиф, – почему вы думаете, что древний Пачанг не существовал? Ведь город мог действительно погибнуть из-за какого-то набега…
– А мудрый правитель заранее эвакуировал население, из-за чего и возникла легенда, – кивнул господин Чжао. – В свое время в Александрии греческие ученые пришли к выводу, что олимпийские боги – это древние цари, которых в благодарность за их заслуги причислили к небожителям. Простое объяснение необязательно самое верное. Господин Валюженич рассказал мне о гибели Шекар-Гомпа. Вы знаете об этом?
