Вишняков, слышавший этот разговор, был доволен. Все же он добился своего!
Нож и часы были уничтожены. Егор обратился к Вишнякову:
– У тебя есть фотографии дочери? Желательно последние.
– Конечно.
– Покажи.
Вишняков достал альбом из книжного шкафа, вытащил несколько фотографий, разложил на столе. Егор подошел. Взял в руки одно фото, где девушка была снята одна.
– Какая она красивая! – невольно вырвалось у Егора.
И в самом деле, его поразила необыкновенная, какая-то естественная, природная красота Вики. Егор взял другой снимок, где Вика была уже в свадебном платье рядом с молодым человеком, который сразу не понравился Астафьеву.
– И этого урода твоя дочь выбрала себе в мужья?
– А что тебя в этом удивляет? Любовь – она не выбирает.
– Заговорил стихами. А удивляет потому, что не могла Вика полюбить этого самовлюбленного типа!
– Почему?
– Потому, что не могла! Это твое наверняка решение связать их браком.
– Разве можно насильно заставить девушку выйти замуж, это в наше-то время?
– В вашем гадюшнике все возможно! А такой новоиспеченный отец мог сделать из ребенка послушную игрушку, такую бессловесную овечку, во всем подчиненную прихотям пастуха – деспота отчима!
– Этот брак в ее же интересах!
– Да? Значит, я оказался прав? Ты заставил Вику выйти замуж за нужного тебе человека?
– Я ее не заставлял. Просто сказал, что этот союз был бы выгоден всем!
– И тебе в первую очередь! Ну и подонок ты, Вишняков!
– Послушай, выбирай слова!
– Да пошел ты!.. Хотя, подожди, после твоей смерти кто получает наследство и в каких долях?
– Тебе это зачем?
– Ответил бы я тебе… Так как обстоит дело о наследстве?
– Все переходит к Вике.
– А после ее смерти к мужу?
– Да, но лишь при наличии прямого ее завещания, которое должно быть составлено и зарегистрировано в Москве. Она его еще не составляла, насколько я знаю.
– А как в твоем окружении оказался будущий муж дочери?
– Ты учинил мне настоящий допрос! Зачем тебе все это?
– Так, выяснить для себя кое-что.
– Эдуард Хованский, так его зовут, сын Геннадия Львовича Хованского, с которым мы начинали ювелирный бизнес. Естественно, его сын остался в деле, когда оно расширилось.
– А Карельский как попал к тебе?
– Он протеже моего дяди. Специалист по драгоценностям отменный.
– Как и по организации убийств этот подонок тоже спец отменный, так?
– Про убийства я ничего не знаю, но он меня устраивает.
– Еще бы, такие всегда в цене!
– Что еще?
– Скажи мне, как быстро сможешь подготовить мой отъезд в Чечню?
– Что конкретно мне нужно сделать?
– Во-первых, подготовить джип с оформленной по всем правилам генеральной доверенностью. Во-вторых, разрешение на пистолет твой, я его прихвачу с собой.
– Но на оружие потребуется время и немалое, – перебил Егора Вишняков.
– Это твои дела. Хочешь, чтобы я отправился быстрее, сделаешь. Через свои связи сделаешь. Намекал же на продажных ментов? Так через них и работай. В-третьих, деньги – сто тысяч баксов с собой в дорогу, как аванс. По возвращении с Викой еще двести кусков. Это нормальная плата за риск, и это гораздо меньше трех «лимонов». В-четвертых, маршрут я выбираю сам, и не пытайся за мной следить, себе дороже выйдет. Ну а остальное – мое дело! Объяви своим людям, что переговоры закончились удачно, компромисс достигнут, и начинай работать. Деньги передашь перед самым отъездом, настоящие деньги, не вздумай подсунуть подделки, прогорю я – всему делу мандец!
Перечисляя условия сделки, Егор подошел к окну. И это позволило ему заметить, как колыхнулась штора балконной двери в противоположном крыле выстроенного буквой Е дома.
Там, на той стороне, кто-то явно находился, и когда Егор показался, неизвестный наблюдатель что-то быстро убрал. А что мог убрать этот наблюдатель? Бинокль? Бессмысленно. Визуальный контроль за происходящим в кабинете ничего не давал, кроме некоторого конфликта, который был почти сразу замят. Прослушка? Прибор дистанционного прослушивания? Это другое дело. Такое вполне могло иметь место. Тогда все, о чем они говорили с Вишняковым, стало известно лицу, которое очень интересовалось этим разговором. А кто был заинтересован в знании содержания беседы? Только тот, кто мог быть с похитителями заодно. Егору, в отличие от Вишнякова, с самого начала разговора было ясно, что похитители имеют в этом доме своего человека. Но кого? Больше всех на эту роль подходил Карельский, но он в больнице, хотя…
– Дмитрий Петрович, – оторвал Вишнякова от отдачи распоряжений Егор.
– Ну что еще?
– Позвони в клинику, узнай, там ли Карельский?
– Что? Зачем?
– Делай, что говорю, а? Но только вызови не самого Карельского, а своего доктора на городской телефон. И если Карельский там, пусть подойдет, скажешь ему, чтобы возвращался.
Вишняков покачал головой, позвонил в клинику. Вскоре оттуда ответил Карельский, и ответил по городскому телефону, сообщив, что сможет приехать не ранее чем через час. Так, Карельский отпадает. Рудаков внизу с охраной, с ним и продолжил разговор Вишняков. Кто-то из охраны? Нет! При их трехсменном режиме работы наладить тотальный контроль за фирмой невозможно. Стоп! А если Хованский? Где сейчас Хованский?
Егор вновь оторвал от инструктажа Дмитрия Петровича.
– Ну что еще?
– А где твой зять?
– Он с утра сказался больным, поэтому должен находиться в домашнем лазарете.
– Вот как? И где, если не секрет, находится этот лазарет?
– Какой секрет? Как раз напротив кабинета его окна и балкон.
– Ага! А ну-ка позвоните ему туда.
– Это еще зачем?
– О здоровье справься. Звони!
Вишняков вызвал лазарет. Ему тут же ответил зять.
– Как здоровье, Эдик? – спросил Дмитрий Петрович.
– Слабость и ломота в костях, а что, я нужен?
– Нет. Врач у тебя был?
– Да. И прописал постельный режим.
– Ну лежи, коль врач прописал, и выздоравливай!
– Спасибо.
Вишняков, положив трубку, посмотрел на Егора.
– Ну кого тебе еще проверить?
– Не ерничай, Вишняковский, дело серьезное!
