– Кто? – спросил наконец Келюс, пытаясь говорить тоном человека, которого разбудили среди ночи.
– Не гневайся, хозяин, – ответил хрипловатый голос. – Странники мы. С дороги сбились.
– Какой дороги? – насторожился Келюс. Никаких дорог, насколько ему известно, поблизости не было.
–В обитель возвертались, – ответил другой, юношеский голос, – да в Княжий Бор завернули: там староста хворает. По темноте вышли и тропу спутали.
Келюс подумал, что молодые монахи, вероятно, из какого-нибудь восстанавливаемого монастыря, еще не освоились как следует со здешними лесами.
Он представил, каково оказаться ночью в такой чаще, и посочувствовал путникам.
– Пусти, хозяин, – попросил хрипловатый голос, – нам бы только до утра подремать.
Николай решился и, спрятав пистолет, пошел открывать. В сенях было темно, и Келюс решил пригласить монахов в комнату, где также не было ни лампы, ни свечи, но зато в окна лил лунный свет.
– Мир тебе, хозяин, – степенно поздоровались молодые люди, снимая островерхие шапки и наугад крестясь в красный угол.
– Здравствуйте… – Келюс хотел сказать «ребята», но передумал и ввернул: – отцы.
Монахи и в самом деле были очень молоды. Старшему, с хриплым голосом, было лет двадцать, а младшему, судя по всему, едва ли исполнилось восемнадцать.
Наверное, тон Келюса не укрылся от гостей, поскольку старший недовольно покосился, а затем наставительно произнес: – Сан, на нас возложенный, во всяком возрасте почтенен!
– Оставь, брат, – перебил младший, и Лунин почувствовал, что молодой человек улыбается, – гордыня сие. Да и не монахи мы еще. Только послух приняли. Какие мы отцы!
– Да и я тут не хозяин, – поспешил пояснить Келюс. – Зашел переночевать… У меня и фонарика нет…
– Все одно хозяин, – наставительно заметил старший и извлек из мешка пару свечей. Свечи задымили, и Николай понял, что они не стеариновые, а восковые. В неярком колеблющемся свете Келюс смог разглядеть лица своих ночных гостей. Они были действительно молоды, хоть под подбородком у каждого уже вилась узкая юношеская бородка. Лица оказались настолько схожи, что Николай понял: младший, сказав старшему «брат», имел в виду не традиционное монашеское обращение, а нечто куда более простое: монахи были родными братьями. Да, их лица были действительно похожи, но если лицо старшего Келюс видел в первый раз, то молодой послушник ему явно кого-то напоминал.
– Вы, наверное, голодны, – заспешил Лунин, войдя в роль хозяина. – Вот, бином, у меня и хлеба нет! Правда, консервы… Отцы, вы консервы едите? Они рыбные.
– Благодарствуем, – кивнул младший, – да только нам и хлеба хватит. Добрые люди в Княжем Бору оделили. И тебе скибку оставим.
– Спасибо, – растерялся Келюс, – я и не голоден… Тут вообще немного не до кулинарии, – добавил он, выглянув в окно. На поляне было пусто, и Николай облегченно вздохнул.
– Али разбойники были? – понял старший. – То-то, я гляжу, вид у тебя…
– Волки, – коротко ответил Николай, не желая распространяться на эту тему.
~ Волки? Да ведь лето ныне! А ты часом не перепутал?
– Волки – они разные бывают, брат, – тихо заметил младший, и Келюс вновь подумал, что молодой монах ему кого-то напоминает. Очевидно, младший имел в виду нечто известное только им двоим, поскольку старший брат хмыкнул, внимательно взглянул на Келюса и покачал головой.
– Волки, – повторил он, вновь хмуро поглядев на Николая.
– Вы из какого монастыря? – поинтересовался Лунин, решив перевести разговор на менее скользкую тему.
– А ты у него спроси, – вдруг пробурчал старший, неодобрительно взглянув на младшего брата. Чувствовалось, что его настроение явно оставляет желать лучшего. – Иные многие покой вкушают, а этот… Да еще мудрствует…
– Не мудрствую я, брат, – так же тихо, но твердо ответил младший. – Вот пусть нас хоть хозяин наш рассудит…
– Мирянин он! Что он в житии нашем разумеет?
– А мы? – вновь улыбнулся младший. – Давно ли из миру ушли?
– Решил он, – так же неодобрительно заговорил старший, обращаясь к Келюсу, – житие смиренное презреть и уйти, яко леший, в лес жить… Не иначе среди медведей псалмы петь!.. Видано ли сие? Или он всех отцов обители нашей мудрей?
– Не мудрость сие, – горячо, хотя и по-прежнему негромко, возразил младший. – Недостоин я обители. Один уйду! Вот ежели смогу…
– А что, – вмешался Келюс. – Это так же, как Сергий! По-моему, ваше начальство, бином, должно таких, как вы, на доску почета вешать.
– А кто такой Сергий? – спросил младший, и Келюс решил, что слухи о низком образовательном уровне духовенства не так уж несправедливы.
Николай подробно, не спеша, словно беседуя с нерадивыми студентами, пересказал некоторые эпизоды из жития великого Радонежского Святого. К его удивлению, монахи, особенно младший, слушали, словно и вправду ничего не знали о Сергии. Младший брат даже открыл по-детски рот и, только поймав укоризненный взгляд старшего, поспешил придать лицу серьезный вид.
– Вот так, – удовлетворенно заключил Келюс, преисполненный наследственной атеистической гордыни. – Я думал, у вас в семинарии чему-то учат…
– Неученые мы, – охотно согласился младший, – не сподобил Господь… Как говоришь» Свет Фаворский видел? Дивно…
– Будет тебе свет, – хмуро ответил старший. – Ты и Часослов еле разбираешь…
– Куда уж мне, – ответил молодой монах и вздохнул. – А все же уйду. Найду место на холме или на горке и скит поставлю. Раз сей Сергий смог, то и я возмогу… Таким, как он, не стану, где мне, зато душа спокойна будет…
– Ну вот и говори с ним! – заключил старший, вновь обращаясь к Келюсу. – И отец игумен его уговаривал, и я, и батюшка наш…
– Буду как Сергий, – прошептал молодой послушник, не замечая ироничного взгляда старшего брата. – Возмогу…
И тут Келюс понял, кого напоминает ему этот молодой паренек.
– Слушайте, отец, – обратился он к нему, с каждой секундой все более убеждаясь, что не ошибся. ~ У вас нет родственника-священника? Очень на вас похож. Его зовут Варфоломей Кириллович. Не знаете такого?
Братья удивленно переглянулись.
– Может, дядя? – неуверенно предположил младший. – Слыхал я, сан он принял. Только не видели его давно. Как переселили нас…
– Точно, – перебил его Келюс, – он говорил, что его семью выселяли… Вы очень на него похожи.
– Видать, похож, – усмехнулся старший брат, на время забыв о своем плохом настроении. – Он ведь тоже Варфоломей. Батюшка говорил, что в честь брата назвали. А я – Степан, стало быть…
– Ах да, – смутился Келюс. – Не представился, извините… Николай Лунин… Я вообще-то в Столице живу…
– А что здесь оказался? – поинтересовался Степан. – Али бежишь от кого?
