Связь оборвалась, Хованский задумался. Да, заварилась кровавая каша! Воспоминания вдруг обрушились на него.
Знал бы Эдик, выпускник МГУ, что папа, Геннадий Львович, определяя сына в престижную, процветающую ювелирную фирму, толкает его в такую клоаку! Хотя все поначалу шло неплохо. Он был исполнительным работником, знал свое дело, на нем лежал сбыт продукции, которая изготовлялась под руководством Андрея Викторовича Карельского. Денег Хованский получал много, жил в свое удовольствие. Играючи. Имея собственную квартиру и машину, проводя вечера с дежурными девочками из отеля, расположенного рядом с его домом. И все бы хорошо, но однажды поздним вечером, когда он немного приболел и находился дома, в дверь позвонили. Эдик посчитал, что пришла одна из его пассий, и открыл дверь, не взглянув в «глазок». И тут же поплатился за неосторожность, получив сильный удар в челюсть, отбросивший его на ковровую дорожку прихожей. А в квартиру вошли два кавказца. Здоровые, с холодным отблеском в черных глазах. Тогда Эдя испуганно спросил, заикаясь и вытирая кровь с разбитых губ:
– Кто вы? И что...
– Заткнись! Отвечай только на вопросы. Ты Хованский?
– Да... я.
– Эдуард?
– Да, Эдуард Геннадьевич.
– Хорошо. Поднимайся, веди в комнату. Ты один дома?
– Один.
– Давай, давай, двигайся!
Хованский поднялся, его бесцеремонно втолкнули в комнату, приказали:
– Садись на диван, базар вести будем.
Эдик послушно сел, испуганно глядя на грозных кавказцев. Такие зарежут и именем не поинтересуются. Один из них спросил, он и в дальнейшем вел весь разговор:
– Ты работаешь у Вишнякова?
– Да, в ювелирном салоне.
– Правильно. Деньги хорошие получаешь? Девок имеешь? На машине рассекаешь по городу? Хорошо живешь, да?
– Неплохо.
– И дальше так жить, наверное, хочешь?
– Разумеется, но...
– Я же предупреждал, отвечай только на вопросы, я дам тебе возможность высказаться в конце нашего разговора.
– Перед смертью, – вставил фразу, которая повергла Хованского в шок, второй кавказец и тихо, почти неслышно, засмеялся.
Было видно, как побледнел Эдик, поэтому первый успокоил его:
– Мой друг пошутил – ничего с тобой не случится. По крайней мере, сегодня.
– Я... все понял, – ответил Эдуард.
– Молодец. Но жизнь, к сожалению, коротка, – кавказец вытащил из красивых ножен длинный, с резной рукояткой, кинжал, – не длиннее, чем этот клинок. Стоит только подумать, что один взмах этого произведения искусства – и человека нет. Страшно, да?
– Да.
– И вот чтобы этот клинок спокойно лежал в ножнах, а не резал твою худую шею, надо кое-что делать, Эдик.
– Что... что именно?
– Не торопись. Зачем торопишься? Ты сначала хорошо посмотри на кинжал. Какой он острый! В горло войдет, как в масло. И кровь, много крови. А следом за ней и душа из тела, и ты труп! Холодный, безобразный труп, который, по вашему обычаю, бросят в деревянный ящик – и в могилу! Был человек, и нет человека. Плохо! Человек жить должен, правда?
– Да, конечно, – сглотнув слюну и завороженно глядя на кинжал, еле сумел произнести Хованский.
– Как думаешь, Эдик, зачем я все это говорю тебе? Зачем мы с братом пришли к тебе? И вообще, зачем все это?
– Я... я... не знаю!
– Не знаешь? Тогда я объясню тебе. Чтобы тонкая нить твоей жизни случайно не оборвалась от удара этого кинжала, – он поднял оружие клинком вверх, – ты должен оказывать нам некоторые услуги. И никому об этом не говорить! Понятно?
– Да, но...
– Не перебивай старших, Эдик, это некрасиво. Я же уже предупреждал! Первое, что ты должен сделать, это составить подробный отчет-схему работы вашей фирмы. Кто какую должность занимает, чем занимается на самом деле. Все о сотрудниках фирмы, их точные адреса. Особенно руководства. Где оно обитает. Где большую часть времени проводит Вишняков и его дочь Вика. Данные о Рудакове и его службе безопасности. Кстати, Вика учится?
– Да, в школе.
– Какой?
– Точно не скажу, но в этом году заканчивает.
– Хорошо. Дальше. Составишь схему охраны фирмы и ее сотрудников. В общем, через три дня все, о чем мы просили, ты принесешь ко входу на ВДНХ, я тебя там встречу. Поведешь себя неправильно, ослушаешься, расскажешь кому о нашей встрече – пеняй на себя. Тебе медленно отрежут голову. Клянусь Аллахом! Запомни это и скоро поймешь, что, связавшись с нами, ты получишь намного больше благ, денег и власти, чем имеешь сейчас. Ты все понял, Эдик?
– Да, да, я все понял.
– Тогда до встречи, кунак. Через три дня у ВДНХ, а это, – кавказец небрежно бросил пачку пятидесятитысячных купюр на диван, – тебе за то, что пришлось ударить тебя. Компенсация. Извини, но иначе разговора могло не получиться. До встречи, Эдик.
Ровно через три дня Эдик пришел ко входу на ВДНХ.
Кавказец подошел к нему незаметно и один.
– Салам, Эдик!
Хованский от неожиданности вздрогнул:
– Здравствуйте.
– Принес бумаги?
– Да, вот они... – Он хотел передать небольшую тетрадь, но кавказец удержал его руку:
– Зачем здесь? Здесь, брат, не надо. Пойдем вон в кафе, кофе выпьем, посидим, поговорим.
– Я спешу!
– Не надо спешить, Эдик. Я уже говорил, жизнь и так коротка, не торопись ее прожить. Идем! – приказал кавказец.
Эдуарду пришлось подчиниться.
Они сели за дальний столик на улице, не входя в кафе, под навесом, который слегка колыхался под порывами летнего теплого ветра.
Кавказец сделал заказ.
– Ну вот, теперь давай сюда свои труды, Эдя.
Хованский наконец избавился от тетради.
Кавказец бегло пролистал ее, бросил в кейс.
– Потом посмотрю.
Принесли кофе. Незнакомец предложил:
– Может, коньячку выпьешь? Расслабишься, а то скованный ты какой-то.
– Нет, мне еще на работу возвращаться.
– На службе, значит, не пьешь?
– Нет.
– Похвально. И все же не надо так напрягаться. Может, это немного расслабит тебя?
Кавказец протянул Эдику завернутую в бумагу тонкую пачку.
– Там штука баксов. Любишь доллары?
Эдик пожал плечами, но по его слащавой физиономии было видно, что полученная сумма за пустяковую, по сути, работу пришлась ему по душе.
