Все мы смертные, кроме вечно живых.
Григорий Стернин
Пролог
N-й мотострелковый полк, дислоцирующийся недалеко от поселка Тугалы за Уральским хребтом. Расположение 8-й роты 3-го батальона. 31 декабря 2003 года, 23-10. Канцелярия ротного
Офицеры, расположившись за Т-образным столом, подняли по последней кружке, допивая литровую бутылку водки. Тост был краток:
– За тех, кого нет рядом!
Выпили, закусили тушенкой, закурили. Командир осмотрел подчиненных:
– Итак! Пора и к нашим дамам выдвигаться! Осталось решить, кто останется контролировать подразделение и поздравит личный состав после боя курантов!
Молодой лейтенант Катасов, один из взводных, протянул:
– Да что его контролировать, товарищ капитан? Бойцы у нас с понятием, ну, а если и решили старички водочки хлебнуть, то все одно выпьют. Смотри за ними или не смотри. За всем разве уследишь? В сортире, на очке, но примут. Главное, чтобы без шума. А за этим вполне может проследить и старшина, сержант Самонченко!
Ротный, капитан Илугин, спросил:
– У кого будут другие предложения?
На что подчиненные офицеры в один голос заявили:
– Да прав Семен! Первый Новый год вот так, что ли, встречаем? Посидим в компании жен где-то до двух, а потом можно и вернуться, посмотреть, что здесь за дела. А то и раньше. В час, например!
Ротный, выслушав подчиненных, ударил ладонью по столу:
– Значит, так! Сейчас строим личный состав, поздравляем его, затем идем к Пронозину. Отмечаем Новый год и возвращаемся в роту. После чего, Семен, – капитан указал на лейтенанта, что первым выступил после третьего тоста, – останешься в казарме до утра. Все равно холостой! Решение окончательное, обжалованию и обсуждению не подлежит.
Он повернулся к командиру первого взвода, старшему лейтенанту Пронозину:
– Позвони, Костя, домой, узнай, готовы ли наши благоверные принять своих мужей?
Офицер поднял трубку телефона. Набрал короткий номер внутригарнизонной связи. Задал вопрос, выслушал ответ, опустил трубку на место, доложив:
– Дома все готово. Дамы с нетерпением ждут кавалеров.
– Тогда стройте роту! Старшину ко мне!
Взводные вышли. И почти сразу в проеме двери канцелярии появился сержант Самонченко:
– Разрешите, товарищ капитан? Вызывали?
– Вызывал! Проходи, присаживайся.
Сержант опустился на стул, где до него восседал лейтенант Катасов, стараясь не смотреть на остатки офицерского застолья. Капитан проговорил:
– Короче, Дима, слушай меня внимательно!
Ротный проинструктировал старшину, предупредив:
– И смотрите у меня, гусары! Выкинете какой фортель, пожалеете!
– Могли бы и не говорить об этом!
Капитан повысил голос:
– Мне решать, сержант, что говорить, а что нет! Или за полтора года не уяснил это?
Старшина опустил голову:
– Извините, товарищ капитан! Сказал, не подумавши!
И тут же заверил Илугина:
– Но вы не беспокойтесь! Слово даю, праздник пройдет, как положено!
– Ровно в час отбой!
– В час? Может, подольше разрешите посидеть? Вон в седьмой роте до двух праздновать собираются!
– Это дезинформация. Приказом по полку отбой назначен всем на одно и то же время, а именно на час ночи! И пусть твои дружки-соседи не пи...т! Ясно?
Старшина вздохнул:
– Ясно! В час так в час!
Капитан продолжил:
– Офицеры роты после официальной части уйдут, так что весь контроль над состоянием дисциплины ложится на тебя, Самонченко. Но учти, либо я, либо кто-то из взводных, либо мы вместе можем вернуться в любое время, а позже Катасов будет нести службу ответственным до утра! Знаю, пить все равно будете. Но чтобы в меру и безо всяких наездов на молодых и покидания казармы! Опять-таки, мероприятия до часу. Затем лично построишь роту, проведешь поверку и отбой! Вопросы?
Сержант поднялся:
– Вопросов нет! Есть просьба, товарищ капитан!
– Выкладывай свою просьбу!
– Я все сделаю, как вы приказали, и рота отметит праздник как надо. В час личный состав будет в койках. Но мне и братьям Чекуриным отдельно в каптерке посидеть разрешите? Скоро на дембель, поговорим о своем. Из спиртного только бутылка шампанского, разве это питье для здоровых парней. Разрешите, а, товарищ капитан?
Выпитая водка умиротворительно подействовала на ротного. Он посмотрел на старшину и ответил:
– Ладно! Разрешаю! Но...
Сержант поспешил вновь заверить:
– Клянусь, все пройдет без ЧП! Спасибо, товарищ капитан!
– На здоровье!
В дверь просунулась голова дневального, солдата-первогодка:
– Разрешите обратиться, товарищ капитан?
– Что, рота построена?
– Так точно!
– Беги, передай, иду!
Капитан обернулся к старшине:
– Давай к личному составу, я следом!
Самонченко, на ходу натянув шинель, побежал по коридору казармы.
Илугин вышел к личному составу. Речь его была недолгой, поздравительной. Пожелав бойцам и в новом году успехов в боевой и политической подготовке, он распустил строй. Рота тут же ломанулась в подразделение, где в отсеке первого и второго взвода были уже накрыты столы.
Проводив офицеров, старшина вернулся в казарму и подозвал к себе товарищей-одногодков, заместителей командиров взводов, сержантов, братьев Чекуриных, Сергея и Василия:
– Так, мужики, тусуемся с толпой до часу. Вернее, до 0-45. Затем уборка отсека, поверка и отбой!
Сергей спросил:
– А мы?
Старшина улыбнулся:
– А мы, Серега, пойдем в каптерку, где и встретим, как положено, новый 2004 год!
– Ротный разрешил?
– Разрешил! Только предупредил, чтобы во время основного празднества шума не было. За этим надо следить!
– Проследим!
– Тогда давайте, командуйте!
Личный состав, за исключением военнослужащих, заступивших в наряд по роте, расселся за столами. Молодые с дальнего края, у пирожных с газировкой, старослужащие ближе к газовой печке и висящему под потолком телевизору, где шел концерт. У них, кроме газировки, были напитки и покрепче. Правда, не столько, чтобы расслабиться вволю. Стоя выслушали речь президента страны, трижды громко, по команде старшины, выкрикнули «ура», после боя курантов и гимна подняли кружки. Выпили. Кто газировку, кто дешевое вино.
