Кровавая Марта промолвила:
– Виновата, Юрий Александрович, я... я...
– Заякала, шлюха изношенная! Ты была предупреждена, что в случае нарушения приказа подвергнешься казни! И даже после этого ты посмела нарушить приказ! Что ж, Клавдия Константиновна, вы сами подписали себе приговор!
Лазаренко закричала:
– Не-ет!
На что отставной генерал лишь усмехнулся.
– Кричишь? Кричи! Так даже лучше. Больше удовольствия мне доставишь! Вот только вопли твои так и останутся в этом отсеке!
– Не надо, Юрий Алек...
Но Гладарева уже ничто не могло остановить.
Он прервал мольбу подчиненной ударом ботинка в челюсть, на пол хлынула кровь с осколками выбитых зубов. И начал бить незащищенное тощее тело надзирательницы хлыстом. Каждый удар рассекал кожу, доставлял Марте жгучую боль. От вида кровавых рубцов Гладарев распалялся еще больше. Слюна показалась в углах его оскаленного рта. Он не выбирал места на теле жертвы, а бил куда попало, совершенно потеряв голову. Марта кричала, и это еще более подстегивало изверга. Хлыст бесперебойно взлетал вверх, чтобы тут же обрушиться на жертву. Наконец и крики смолкли, и рука устала.
Гладарев остановился, глядя на превращенное в сплошное месиво тело надзирательницы. Но она еще была жива.
Гладарев схватил Марту за волосы и потащил ее к чугунной ванне, стоявшей в углу отсека. Надзирательница стонала. Перевалив тело через борт и отбросив ненужный теперь хлыст, бывший генерал вытащил тесак, боевой десантный нож. Наклонившись, он схватил женщину левой рукой за глазницы и рванул голову вверх. Замер, получая сатанинское наслаждение перед последним ударом, и с криком полоснул лезвием по туго натянутой коже горла своей жертвы. Ванна начала наполняться кровью, а Гладарев все держал голову Марты, глядя, как из широкой зияющей раны выталкивается черная густая кровь, и чувствуя под рукой предсмертные судороги бывшей подельницы! Поняв, что та умерла, отнял руку. Голова гулко ударилась о дно, разбрызгав по стенкам кровь. Дело было сделано.
Гладарев поднял черную блузку Лазаренко, вытер о нее нож. Осмотрел себя. На одежде несколько темных капель. Не запачкался. Забрав дубинку, вышел в коридор. Поднялся на первый этаж. Приказал часовому у бронированной двери:
– Пшел на улицу!
Боевик метнулся к выходу. Гладарев крикнул:
– Городов!
В одной из дверей показалась физиономия начальника охраны объекта.
– Слушаю, босс!
Главарь указал на дверь подвала:
– Я свое сделал! Теперь твоя очередь!
– Не беспокойтесь, Юрий Александрович, я уже вызвал Берета к площадке у болота. Сейчас сам выхожу туда.
– Хорошо! И после с Торопко Марту не забудьте в трясину бросить. Но вынести из дома так, чтобы ни одна душа не видела!
– Я помню ваши инструкции!
– Работай!
Гладарев прошел в свои апартаменты. Возле душевой сбросил камуфляж. Долго стоял под струями теплой воды. В кабинете, облачившись в халат, допил бутылку коньяка. Успокоился.
Так и сидел в кресле, пока Городов не доложил по рации:
– Все о’кей, босс! Жених с невестой отправлены в свадебное путешествие!
Гладарев спросил:
– Охрана ничего не видела?
– Нет, босс!
– Ладно! Отдыхайте!
Бросив рацию на стол, руководитель террористического центра прошел в спальную комнату. Раздевшись, упал на мягкую постель. Он устал, и ему требовался отдых. Не включая света, Гладарев уснул.
* * *
Андрей, как всегда, проснулся в шесть. На улице было еще темно. Ветер, поднявшийся ночью, разогнал тучи. Знать, сегодня быть сухой погоде. Хотя для Сургина погода не имела никакого значения. Это для ребят из отряда спецназа «Гарпун» дождь являлся неудобством, все же довольно неприятно, и это на себе испытал Андрей, находиться на позиции насквозь промокшим, не имея никакой возможности высушить обмундирование. Но спецы – парни ко всему приспособленные и привыкшие. Им не впервой сидеть в засаде или на рубеже ожидания под открытым небом хоть летом, хоть зимой, в жару или в метель. Задачу они готовы выполнить в любое время и при любых условиях!
Андрей прогулялся по этажу, вышел на площадку. Посмотрел вниз. Там, как обычно, маячил часовой внутреннего поста. А за домом куковал еще один. И чего бы им не объединиться? Все веселее было бы службу тянуть, особенно до подъема, когда их никто практически не проверял, даже начкар, которого Андрей еще ни разу не видел. Менялись часовые сами! Убедившись, что обстановка не изменилась, Сургин вернулся на свою, ставшую уже привычной позицию.
В полвосьмого, когда за проемом окна уже забрезжил рассвет, на территории начались какие-то движения. Андрей услышал разговор нескольких человек и почти одновременно звук заведенных где-то на промзоне машин. Осторожно выглянул наружу. Увидел у центрального подъезда троих мужчин в гражданской одежде. Они о чем-то, чего Сургин разобрать не смог, переговорили друг с другом и направились к воротам. За ними последовал и сгорбленный, видимо, пожилой человек с тростью.
Группа вышла за территорию части. Подъехали «Нива» и грузовая «Газель». Неизвестные сели в машины, и те взяли курс на райцентр Милево. И тут же завибрировал сотовый телефон Сургина. Андрей переключил его в режим специальной связи, ответил:
– Доброе утро, Николай Викторович!
– Как ночь прошла?
– Спокойно! Выспался!
– За территорией не смотрел?
– А чего за ней смотреть, если все подходы заблокированы спецназом и вы сами все контролируете. Я, получается, как бы в резерве нахожусь! Так что набираюсь сил. Правда, жратвы почти не осталось, а так ничего, терпимо!
Генерал спросил:
– Так ты и машин, только что покинувших базу, не видел?
– Этих наблюдал! Отошли в сторону Милево.
– Правильно! Так говоришь, спал ночью?
– Спал, генерал! Причем крепко!
– А напрасно!
Сургин насторожился:
– Это еще почему?
Потапов объяснил:
– Интересные события и в здании, и у болота произошли. Кровавые события!
– Что вы имеете в виду?
Генерал в подробностях поведал Сургину и о совещании в кабинете Гладарева, и о планах бандитов, и о вынесенных приговорах, и о группе некоего Миронова. В общем все, уже известное читателю.
Андрей, выслушав начальника, переспросил:
– Так этот шакал, комитетчик бывший, значит, Марту собственноручно кончил?
– И не просто кончил. Замучил в «лучших традициях» эсэсовских лагерей смерти!
