– Может быть, вы и правы, а ты, Володь, слушай, что умные люди говорят.
«Афганец» насупился:
– А я, по-твоему, дурак, что ли?
Рудаков встал между ними:
– Не ссорьтесь. Не тратьте свои чувства на ненужные дрязги, вам еще детей поднимать. А чтобы это было легче сделать, вот вам пакет. Здесь то, что тебе, Володя, недоплатил покойный Долматов. С матерью-то жить, наверное, не совсем удобно?
– А куда деваться? Где бобы на собственную квартиру взять? Такую уйму денег за всю жизнь честно не заработать!
Майор улыбнулся:
– Считай, что квартиру ты уже заработал, и квартиру неплохую. В пакете пятьдесят тысяч долларов!
У «афганца» глаза на лоб полезли:
– Сколько?!
– Пятьдесят тысяч долларов.
Супруги Романовы застыли на месте.
Рудаков же спокойно продолжил:
– Купите себе хорошую квартиру или дом, ну а работу я тебе, Володь, обеспечу. Так ты отпустишь мужа завтра вечером, Катя?
– Конечно! Какие теперь могут быть вопросы?
– Ты как один мой подчиненный. Тот на любой вопрос неизменно отвечает: какие могут быть вопросы? Ну, собирайтесь!
Романовы вышли из комнаты.
Рудаков повернулся к Кулибину. Тот не дал майору и рта раскрыть:
– Все понял, командир, доставлю наших друзей к месту назначения без проблем!
– Давай!
Вскоре Кулибин уехал с семьей Романовых.
Борис задумался.
В кейсе, изъятом у покойного Долматова, из которого майор выделил «афганцу» пятьдесят тысяч долларов, осталось еще двести пятьдесят. Пятьдесят он передаст Семену, останется двести.
Завтра приедет брат и Надежда с Сережей. Отдать деньги им? Пусть Николай поднимает бизнес? В конце концов, это примерно та сумма, которую брат потерял из-за коварных проделок Долматова! Да, так и следует поступить. Но вот встречаться с Надеждой Рудакову не стоило бы. Последствия могли быть непредсказуемыми и реально разрушить семью брата, чего он, майор спецназа, допустить не мог. Придется поручить все дела Семену, а самому уехать в Москву. Так будет лучше. И шел бы к черту этот отпуск! Пусть вместо него кто-нибудь из ребят отдохнет, тем более Каракурт намекал на какую-то масштабную операцию в ближайшей перспективе. Вот и займемся делом! А отдыхать на пенсии будем.
Когда Кулибин вернулся, Рудаков передал ему пятьдесят кусков, от которых прапорщик обалдел не меньше Романовых, и просьбу завтра вечером встретить семью брата с передачей ему кейса.
Семен ничего не понимал, а майор продолжал инструктировать подчиненного:
– Затем дождешься «афганца», познакомишь с Николаем и скажешь брату, чтобы тот взял Владимира на работу с окладом не менее 15 000 рублей, которые в период становления может выплачивать из моей доли, уменьшая ее.
Кулибин удивился решению командира:
– Не понимаю я вас, товарищ майор! Сутки остались, и Николай все же брат вам, вы столько для него сделали и не хотите встретиться? Не понимаю!
Рудаков, с долей грусти, посмотрел на подчиненного, проговорив:
– Я сам, Сеня, себя не понимаю, куда уж тебе?
Утром, поставив на свою «десятку» настоящие номера, Борис уехал из Павловска. Он направился в загородную резиденцию «Виртуса», к своим бойцам особой группы «Снежный Барс» отряда специального назначения «Кавказ».
ЭПИЛОГ
Прибыв на свою московскую квартиру после посещения резиденции и доклада Каурову, Рудаков, приняв душ и поужинав, открыл одну из газет, купленных по пути. Это были «Московские новости».
На последней странице его внимание сразу привлекла фотография до боли знакомой женщины. В Центральном концертном зале сегодня давала сольный концерт Лида, или, как было указано в анонсе, блистательная Тоня! Начало концерта в 19.00.
Майор посмотрел на часы: 18.30.
К началу он уже не успеет, а вот второе отделение застать сможет. Быстро собравшись и вызвав такси, Борис поехал к концертному залу, по пути купив огромный букет любимых ею алых роз.
Пока добирался до зала, покупал розы, первое отделение закончилось.
Рудаков решил пройти за кулисы, в коридор, где находились уборные артистов, но дорогу ему преградила охрана. А он, как назло, удостоверение, которое открыло бы ему путь, оставил дома. Пришлось ограничиться просьбой:
– А не могли бы вы, ребята, сейчас передать этот букет Тоне?
Охранники посмотрели друг на друга. Один достал сканер, провел им и по букету и по майору, согласно кивнул головой:
– Это можно!
– Тогда, минуту, хорошо? Я записку ей черкну.
– А вы что, знакомы с Тоней?
– В каком-то роде.
Майор достал записную книжку, написал:
«Дорогой Лиде. С нежностью, майор из ущелья Дракона!»
Вырвав листок, сунул его в букет и попросил:
– Только, мужики, передайте обязательно, лады?
– Без проблем! А то, если хотите, назовите себя, может, Тоня изъявит желание встретиться с вами после концерта?
– Не стоит! Пусть отдыхает после выступлений!
Второй охранник, что держал букет, спросил:
– И все же, как-то представить вас надо?
Рудаков указал на розы:
– Там, в записке, все указано, она узнает меня. Спасибо!
Майор развернулся и пошел к выходу. Оставаться на второе отделение он передумал, хотя очень хотел увидеть ту, которой в свое время спас жизнь, ту, которая часто теплой волной накрывает его память!
Тоня же, расслабившись после первого отделения, сидела в кресле перед зеркалом, потягивая «пепси» со льдом и закрыв глаза.
Впереди было второе, более насыщенное отделение, и надо успеть настроиться на него.
В дверь постучали.
– Войдите! – разрешила певица.
– Извини, Тоня, но тут какой-то мужчина букет роз тебе передал.
– Положите его на стул.
За время выступлений, в антрактах и после концертов, ей всегда дарили много цветов, поэтому и к этому букету она отнеслась бы благодарно, но почти безразлично, если бы не записка, выпавшая из роз. Тоня спросила:
– А это что?
– Это записка, которую мужчина вложил в букет.
– Очередное признание в любви? Или приглашение на сумасшедший по роскоши банкет? Как все это надоело, но, если, Влад, тебе не трудно, подай мне бумажку?
