Итак, высадившийся с «вертушки» на небольшую ровную площадку плоскогорья утром 30 мая «Барс» вышел в заданный район в 11.25 31-го числа. До перевала оставалось чуть менее километра, когда Рудаков приказал группе остановиться и затем собраться в небольшой балке, на которую вышло замыкание. В 12.00 подчиненные майора в полном составе собрались вокруг командира.
Рудаков назначил сменное охранение балки, остальным бойцам разрешил отдых до 22.00.
Оставшись один на краю оврага, майор вызвал Железнова:
– Терек! Я Ландыш! Как слышишь меня?
Командир «Кавказа» ответил сразу же. Он ожидал сеанса связи с «Барсом», с утра засев в отделении связи, редко выходя по нужде и покурить.
– Я Терек! Слышу хорошо! Какие дела, Боря?
– Первый этап пройден! Мы на рубеже ожидания. После дневного отдыха и ужина, в 22.00, планирую начать второй акт «Концерта».
Под вторым этапом подразумевался захват группой Рудакова наблюдательного поста на перевале.
– Понял тебя, Ландыш! У тебя все нормально?
– Командир! Тебе не кажется, что ты задал, мягко говоря, странный вопрос?
– Да, конечно! Ну ладно. Следующий сеанс после подъема группы на перевал!
– Это может произойти под утро, прикажешь будить?
– Да, и в любое время!
– Без вопросов! Конец связи!
– Конец!
Выполнив один из пунктов своих обязанностей на боевом выходе, майор отключил станцию, устроился поудобнее в естественной нише, где тут же заснул. Рудаков приказал себе выспаться, ночь предстояла бессонная.
Под утро из подземного прохода вернулся Реза.
И когда штурмовая группа спецназа размещалась на отдых, он вошел в дом старого Курбана, который встретился помощнику Садыка в дверях.
– Где Хозяин? – спросил Реза.
– Где ему еще быть? Косяк свой долбит в комнате!
– А ты чего такой смурной, старик?
– Устал, не тебе одному пришлось эту ночь в делах провести.
Помощник наркоторговца подозрительно взглянул на Курбана:
– Ты это о чем, старик?
– Так хозяин наш бабу, что ты ему привел для утехи… того… зарезал!
– Да ты что?
– Вот тебе и «что», пришлось ночью в кусты, дальше по ущелью, труп ее тащить. Там камнями забросать… А мне восьмой десяток! Эх, и что за времена настали? Никакого почтения к старшим! Не то что раньше. Вы-то, чеченцы исконные, почему позволяете чужеземцам здесь свои законы устанавливать?
– Ну, ты это, старик, зря… – не нашелся, что ответить на справедливый упрек старца, Реза. – Значит, босс у себя?
– У себя, у себя! Иди! Скажи только, чего по горам ночью-то мотался? Я тебя видел! Никак к озеру ходил?
Реза недобро посмотрел на старика, спросив:
– Куда я ходил, не твое дело, а вот куда ты сейчас собрался, а?
– Да вот брата, Зелимхана, навестить. Болен он! Недолго ему осталось жить! Да это, может, и к лучшему!
– Что ты имеешь в виду?
– А потому, Реза, что не увидит он позора горцев! Недолго, чувствую, вашей банде шнырять по горам осталось. О душе бы подумали.
Помощник Садыка задумался. Затем резко приказал:
– А ну, давай обратно в дом! Нечего тебе по братьям ходить! Сиди в своей каморке и носа не кажи. Обойдется и без тебя Зелимхан. Пошел!
Курбан возмутился:
– Ты как со мной разговариваешь, щенок? Может, ты меня из собственного дома еще в подвал к заложникам бросишь? Смотри, Аллах все видит! Он со всеми вами там, – старик указал пальцем на небо, – по справедливости разберется. Гореть вам в пламени ада!
– Ну, ты еще поговори, старый пень! Сказал, быстро в каморку! А то следом за бабой на корм шакалам отправишься!
Старик сплюнул и как-то зло произнес:
– Вот-вот, вам с бабами да стариками и осталось воевать, «джигиты»! А налетели на русский десант, они вам задницы в момент надрали! Бандиты вы, грабить да насильничать мастера, а не воины!
Реза, не на шутку разозлившись, толкнул Курбана внутрь дома. Силы не рассчитал, старик упал. Но молча встал, отряхнулся, обжег взглядом молодого чеченца, продавшего свою родину с ее обычаями, проговорил:
– Будь ты проклят, шакал паршивый, на веки веков!
И пошел в дом, где заперся в своей каморке, сев на небольшой топчан. Скупые слезы мужской обиды пробили извилистые тропинки по морщинистому лицу старого Курбана, он вновь проговорил:
– Будьте вы все прокляты, твари ползучие!
А Реза постучал в створки дверей комнаты Садыка:
– Разрешите войти, Хозяин?
– Заходи, присаживайся, докладывай!
Помощник выполнил требования босса.
– Я все доложу, Хозяин, подробно доложу, но сначала послушайте о разговоре, только что состоявшемся у меня с Курбаном.
– Курбаном? И что же такого тебе сказал старик? А, понимаю! Про бабу рассказал… Но та свинья заслужила смерти! Взбрыкнуть решила, овца драная, когда я ее кнутом… вот и получила свое!
Реза сказал:
– Здесь, Хозяин, не в бабе дело, хотя и о ней говорил старый пень.
– А в чем?
Помощник подробно повторил беседу со стариком, закончив:
– Этот вонючий козел, босс, догадался, что я ночью в подземелье ходил. А сейчас, видите ли, к Зелимхану, брату своему больному, намеревался отправиться. Тот умирает, и вокруг него сидят старики селения. Вот и подумал я, расскажет Курбан им про мои ночные хождения. А потом слухи и до наемников дойдут. Возникнет вопрос: а чего я там, собственно, ночью делал? И заподозрят худое, а там, глядишь, и сами решат проход обследовать. И обнаружат фугасы. И станут осторожнее, без вас и меня туда не пойдут!
Садык отшвырнул пиалу, которая, пролетев через комнату, вдребезги разбилась о стену, залив ее чаем. Он змеиным взглядом уставился на Резу:
– Так какого шайтана ты засветился перед Курбаном, придурок? Не мог незаметно в расщелину проскользнуть? Нюх потерял?! Что происходит? Люди тупеют на глазах. Караван просрали, хранилища просрали, теперь осталось еще подземный ход просрать!
Реза попытался оправдаться:
– Но что я мог сделать?
– Что? Я уже сказал «что»!
– Но, Хозяин, я и так прямо от дома к расщелине. И я же не знал, что вы бабу завалите и заставите старика хоронить ее? И по сторонам я не смотрел, потому что следил за постом наблюдения, было важно, чтобы они не заметили меня. А старик этот, он еще никому ничего не успел сказать, я вернул его домой, в его каморку, но… Он опасен, Хозяин, говорит о нас плохо, злобу затаил, бандитами называет…
