Бандит подошел к старику.
Нагнулся над ним, резко вырвал из-под головы подушку, тут же накрыв ею лицо Курбана и навалившись на старца всем телом.
Тот дергался недолго. Вскоре затих, вытянувшись. Реза отнял подушку, положил ее на место. Мертвые глаза Курбана смотрели на убийцу. Брезгливо. Реза закрыл их.
Прошел к двери. Поставил крючок в стойку, захлопнул дверь. Нехитрый запор упал вниз в кольцо, запирая вход в каморку.
Реза прошел в свою комнату, лег на пол, на кошму, затянулся приготовленной анашой. Густой приторный аромат наркотика заполнил его жилище дымом, а мозг чеченца приятными нереальными видениями.
Помощник Садыка кайфовал.
На часах было 22.48.
В 22.53 прапорщик Линько вышел к скалистой стороне перевала, доложил командиру двойки:
– Капитан, я на месте!
Тот ответил:
– Добро! Я рядом, сейчас выйду к тебе!
Пока Журавин, внимательно осматривая местность, шел к прапорщику, Дмитрий, прикрепив к «гарпуну» оптический прицел, навел систему на вершину хребта.
– Ну как? – спросил подошедший капитан.
От неожиданного вопроса неслышно приблизившегося офицера прапорщик вздрогнул, укоризненно посмотрев на Журавина, сказал:
– Командир, разве так можно? Так и до инфаркта недалеко!
Капитан успокоил:
– Ты, Дима, и инфаркт – понятия несовместимые. Но извини, коль что не так.
– Проехали, капитан. А вот зацепиться отсюда зарядом не получится, в лучшем случае, удастся загнать стрелу на метр ниже хребта. Но это не выход!
– Да! – согласился капитан. – В этом случае на вершину нам не подняться. А время подпирает. Что предлагаешь?
– Отойду назад, на холм, посмотрю хребет оттуда.
– Давай, я прикрываю!
И с холма прапорщик Линько увидел то, что решало проблему: а именно осколок скалы в глубине перевала.
Он тут же вскинул «гарпун», прицелился и выстрелил. Реактивный заряд унес вверх титановую стрелу, к которой был прикреплен разматывающийся трос. Стрела глубоко вонзилась в камень осколка скалы.
Прапорщик включил внутренний натяжитель троса. Стрелка индикатора достигла отметки в 200 килограммов. Линько отключил натяжитель. Подошел капитан, спросил:
– Нашел-таки, за что зацепиться?
– Нашел. Натяжение троса показало, что он выдержит подъем груза в двести кило. И это не предел, хотя нам даже на двоих для одновременного подъема более чем достаточно. Так, я сматываюсь до скалы и начинаю подъем!
– Давай, Дима!
Переключив натяжитель троса на его сматывание, прапорщик пошел к скале. Там опустил трубу, закрепил цилиндры подъемника, надел специальные перчатки, обернулся к капитану:
– Пошел я, Леша!
– Удачи!
Включив режим подъема, прапорщик начал довольно быстро подниматься наверх, иногда отталкиваясь от отвесной каменной стены ногами. Метров сто, которые отделяли вершину хребта от площадки перед скалой, Линько преодолел за считаные минуты. Поднявшись на перевал, прапорщик тут же юркнул за первый попавшийся камень, замер, затем сменил позицию. Все вокруг было пустынно. Он зашел за осколок скалы, в который впилась стрела с тросом, вызвал капитана:
– Командир, наверху порядок! Отойди от трубы, я в свободном скольжении спущу лифт. Перед подъемом закрепи его к пусковой установке. Поднимайся с системой, я прикрываю!
– Слушаюсь, господин прапорщик, еще указания будут?
– Прекрати, Леш, шутковать. Дело серьезное…
– Ладно, спускай подъемный механизм.
Прапорщик подошел к отвесному обрыву, освободил от зацепления с тросом так называемый лифт, те самые цилиндры, отпустил их. Они быстро и плавно исчезли внизу.
Вскоре со всей системой, которая наматыванием троса подняла вместе с капитаном и себя, Журавин оказался рядом с прапорщиком. Линько обрубил трос от стрелы, которую вытащить из скалы силами двух человек не представлялось возможным, свернул систему «гарпун», спрятав ее между двух камней и накрыв третьей глыбой.
Капитан же доложил Рудакову:
– Ландыш-1. Я-Ландыш-4, мы наверху, как понял меня?
– Понял, Леша! Ускорься! Отстаешь от графика!
– Есть ускориться, Ландыш-1!
Связь отключилась, капитан и прапорщик привели к бою «клины» с глушителями, поставив пистолеты-пулеметы на режим ведения одиночного огня, и начали сближаться с постом, заходя на бандитов с южного фланга.
Два наемника скучали на своем посту, изредка поглядывая на запад, куда перевалами и ущельями уходили в темень горы, больше внимания уделяя аулу, хотя и там ничего не происходило.
Звук от того, как стрела «гарпуна» вонзилась в скалу, услышал один из них. Он напрягся.
Напарник спросил его:
– Ты чего, Хамид?
– Ай, звук какой-то непонятный справа услышал. Как будто кто-то ударил чем-то по камню.
– Э-э. Ты что, первый раз на посту? Какой удар здесь может быть? Ну, только если камень сам не сорвался вниз.
– Может быть, – не стал спорить араб, – но надо бы поглядывать туда.
– Вот ты и поглядывай! А вообще, нам не туда надо смотреть, а вниз. Не дай Аллах, русские с юга зайдут, не зря же, я слышал, они держат две роты у серпантина? Зачем?
Хамид спросил:
– Слушай, брат, а если русаки действительно перебросят десант на юг и оттуда ударят по Ленжи? Хана всем тогда? А старики говорят, что еще есть тропы, чтобы зайти на селение с юга! А?
– Я слышал, что говорят местные, Хамид, но русским придется долго идти к аулу, чабаны их заметят, а Реза успеет организовать отход всех отрядов через наш пост. Тогда гяурам не достать нас! А отсюда, с хребта, можно и ударить по неверным!
Но араб проговорил:
– Ага! Один раз ударили! Где сейчас Фархад? А Велли с караваном? Где они, Берды?
Старший наряда, Берды, тяжело вздохнул:
– Да, дела у Садыка идут все хуже и хуже, не пора ли свалить от него? Получить деньги и свалить, а? Как думаешь, Хамид?
Тот задумался, перед тем как ответить:
– Наверное, ты прав, брат. Да и из Чечни уходить надо. Садыку главное, чтобы его героин проходил через нее, ему джихад по одному месту. Видал он войну против русских… А сейчас, видать, после захвата заложников, за ним серьезную охоту устроили. С узбеком можно спалиться в момент. Да, Берды, от Садыка пора уходить.
– Бойля, – что означало согласие, – так и сделаем. Завтра он обещал расчет за май, послезавтра нам опять заступать сюда, в ночь и уйдем.
