– Ну и как? – задал вопрос старший.
Подчиненный ответил:
– Говорил же, чего там может быть? Тишина и покой! Дверь закрыта, пломбы на месте.
Рудаков усмехнулся – пломбы? Они-то для чего при наличии сигнализации и вооруженной охраны? Для того, чтобы охранники не смогли сами проникнуть в апартаменты Долматовых? Сигнализация все же внутренняя. Не доверять собственной охране? Это уже маразм. На кой черт тогда она нужна? Но это сугубо личное решение самих Долматовых, хотя и необъяснимо дегенеративное с точки зрения безопасности объекта. Но хрен с ними, в конце концов, это их дела, что и как делать со своим имуществом!
Для Рудакова на сегодня главное сосредоточиться на Антоне и уже к вечеру, к концу смены, если не раньше, найти способ его быстрейшего захвата! Медлить нельзя. До 10-го числа, кровь из носа, Долматов-младший должен быть в руках Рудакова, иначе племянник Сережа реально подвергнется серьезной опасности. Эти мрази Долматовы сумели показать, что шутки не в их правилах.
А посему все внимание на молодого ублюдка Антона! Вот тоже дали козлу имя, так и тянет добавить к Антону неприличное слово-приставку. Наверняка этой приставкой его замордовали в училище однокурсники. Там ребята на язык остры!
Уютно устроившись на заднем сиденье, имея перед собой отличный обзор, Борис стал ожидать появления объекта слежения.
Он появился в 8.30. На площадку заехал уже знакомый джип в сопровождении «мерсов» охраны в шесть человек, включая водителей.
На этот раз Долматов-младший был одет во все черное. Явно не по погоде, чем выдал свои планы на рабочий день. В таком костюмчике, даже сняв пиджак, долго и в тени не проведешь на улице, а все кабинеты второго этажа оборудованы кондиционерами. Следовательно, большую часть времени коммерческий директор проведет либо в своем офисе, либо разъезжая по городу в джипе. Борис поправил микрофон на несколько градусов правее и услышал голос Долматова.
Сегодня он не смеялся с охраной, сегодня с утра он ставил ей задачу:
– Так, братва, сейчас заправляете тачки и катите в центр обслуживания иномарок, пройдете диагностику.
Один из водителей ответил:
– Да чего их диагностировать, босс? Это же не «Волги», чтобы шприцевать их постоянно?
Долматов повысил голос:
– Ты плохо слышал, что я приказал? Проверить машины, если надо, масло поменять, затем всем на территорию завода, в гараж! Сегодня отца не будет, так что до окончания работы рулить на заводе придется мне, а значит, и находиться в конторе постоянно, ясно?
Тот же водитель, что первым вступил в диалог с Антоном, угоднически произнес:
– Так бы и сказал, босс, что сегодня нас на отстой ставишь! Может, после диагностики покататься по городу отпустишь? Сосками попользоваться по случаю, а?
Долматов категорично ответил:
– Нет! Выполнять, что я сказал! А марух своих трахать после смены будете! И чтобы, если понадобитесь, через пять минут, где бы ни были до вызова, стояли на площадке! Все! Охране в контору! Валера, – обратился он к водителю джипа, лицу, видимо, особо доверенному, – отойдем-ка в сторонку!
«Мерсы», развернувшись, выехали на улицу Салтыкова и скрылись в плотном транспортном потоке, нагло пробивая себе дорогу.
Охрана прошла до дверей административного здания и замерла на входе, озираясь по сторонам, держа все как один руки за правым бортом своих костюмов. Они считали, что могут отбить возможное нападение на босса, имея во внутренних кобурах скорее всего лицензионные пистолеты Макарова.
А Долматов ставил своему водителю персональную задачу, которая никоим образом не имела отношения к производству:
– Валера, в 9.00 поедешь в салон красоты.
Водитель перебил босса:
– К Вике?
Антон никак не среагировал, лишь подтвердив:
– К ней.
– Понял. И что передать красотке?
– Скажешь ей, что сегодня я весь день занят, даже вечером, притащить ее к себе домой, как обычно, не смогу. Наплетешь кукле, что, мол, моя баба пожаловалась отцу на то, что я при ней вожу домой девицу, а он мужик строгий, запретил. Ну, короче, надуешь ей в уши чего-нибудь в этом духе!
– Сделаем, босс, а дальше?
– А дальше скажешь, что завтра я буду с десяти утра свободен, пусть в 11.00 будет готова встретить меня!
Водитель спросил:
– Мы поедем за ней в салон?
– Да. На обычное место, а потом на дачу в Береговое. Без всякой охраны, только ты да сторож усадьбы Гульдяй. До утра я с ней и покувыркаюсь. И еще скажи, будет умницей, ванная с шампанским ей гарантирована! Все понял?
Валерий ответил утвердительно:
– Понял, босс… Одна только просьба…
– Ну?
– Это… пока вы там с Викой… Можно я слетаю в город за своей шалавой? Из «Уюта»? И мы с ней потом незаметно в сарайчик нырнем, на сено, а? А то… тоже не мешало бы соску из бара трахнуть. Она давно напрашивается на каркалык, да мне все некогда.
Долматов спросил:
– Почему некогда в обычный день? Вечером, после работы?
– Да замужем она! Мужик на железке машинистом пашет. Вот и получалось: когда она свободна, я занят, у меня же тоже семья, когда я свободен, ее мудак дома сидит, последнее время, козел, вообще почти месяц на больничном был! А завтра он как раз на сутки в рейс уходит. Упустить такой случай?
Антон думал недолго:
– Ладно! Завезешь нас с Викой на дачу, рви за своей телкой. Но быстро! И вечером обратно. Утром повезешь только меня с моей куклой.
– Спасибо, босс!
– Давай, езжай. И смотри, о завтрашних делах НИКОМУ, иначе… Ты меня знаешь!
– Какой базар, босс?
– Как договоришься с Викой, приедешь, доложишь! Я буду ждать тебя в кабинете.
– Испаряюсь, босс.
«Тойота», резво, несмотря на свои солидные габариты, развернувшись, отошла от здания. Долматов же проследовал в контору.
Рудаков подумал: «Почему Антон послал к своей проститутке водителя, когда свободно мог договориться с ней о встрече по телефону? Или… не мог? По каким-либо причинам? По каким? Опасается, что телефоны, включая его сотовый, прослушиваются? Но кем, кроме, естественно, Рудакова? Уж не папашей ли его? А что? В этой семейке, как, впрочем, во всей их среде, недоверие даже к самым близким людям дело обычное. Ну что же, утро началось неплохо. Послушаем, что последует дальше».
Он уже хотел перевести микрофон на окна второго этажа, как в окно машины с улицы сильно постучали, и раздался грубый голос:
– Эй, водила, выдь-ка!
