Немного успокаивало то, что и «воины Аллаха» получили свое. Не только российским матерям и женам рыдать по своим погибшим родным. Не один аул завоет от последствий кровавой схватки. И вой этот будет в десятки, в сотни раз сильнее! Только ради чего все это? Ради независимости? От самих себя в стране все стали независимы, как только ими начали управлять бандиты. Для кого пуля в голове не помеха, ибо какой вред от пули пустому месту? Свернуть бы жало какому-нибудь столичному начальнику перед смертью! Все легче было бы. Но где он, Антон, и где столица, утопающая в огнях казино, ресторанов, супермаркетов?
Пошли они все к черту!
Другое дело Марина. И ребята: Бережной, Веселов, тот же непосредственный, чудаковатый, но надежный пацан Саня, а Казбек? И если о своих подчиненных он теперь вряд ли что узнает, то Марина совсем другое. Она ждет его и ничего не знает. Боится, наверное, что капитан обманет. И пока не узнает правды, так и будет считать его подлецом, давшим ей надежду, поклявшимся словом офицера и… исчезнувшим неизвестно куда! Да, она узнает правду, но когда? Когда будет уверена, что он, сволочь, обманул ее в самом святом. …Увядающая сила, умирать, так умирать, До кончины губы милой я хотел бы целовать…
Он повернулся, пытаясь все же сесть так, чтобы вытянуть ноги. Он уже не раз пытался сделать это, но никогда подобное не получалось. Размеры ямы не позволяли разогнуть колени. Антонов знал, что и сейчас не получится, но попытался. Не получилось.
До могилы губы милой…
Как надоел этот припев! И чего он прицепился?
А ведь они с Мариной могли бы неплохо жить. И жить хорошо, по-доброму, Сергей был в этом почему-то уверен. И были бы у них дети, играющие боевыми наградами отца. Все могло бы быть, если бы не тот разрыв гранаты и не ошибка старого чеченца. Хотя нет! Не судьба Антонову жить, как всем людям. Он был предназначен для войны. Отработал свой ресурс, и все, стал добычей противника. Закономерная концовка его бесшабашного и отчаянного жизненного пути!
Сергей вдруг вспомнил свой первый бой. И хотя в дальнейшем подобных схваток было много, та, первая, врезалась в его память навсегда.
В сводной транспортной роте он вел взвод «наливников» – самую привлекательную мишень для «чехов». Рота и до того дня попадала под обстрелы, но, как правило, они имели скоротечный характер. Массированный или не очень обстрел с гор или из «зеленки», уничтожение пары-тройки машин, ответный огневой отпор, и противник рассеивался, бой прекращался. Но в ТОТ день все было иначе. Колонна в сорок машин в сопровождении взвода боевого охранения, обычного мотострелкового взвода, попала в «вилку». Как только рота втянулась на участок, где дорога проходила по краю ущелья, ограниченная с противоположной стороны отвесными скалами, «чехи» ударили по крайним машинам, отсекая боевые машины пехоты охранения. Наглухо перекрывая движение. И далее гранатометный огонь по цистернам. Бензовозы взрывались один за другим, уничтожая личный состав, которому попросту негде было укрыться в огненном смерче. БМП, до предела задрав свои скорострельные пушки, вели шквальный огонь по склону, но «чехи» приличными силами сосредоточились в «мертвой» для пушек зоне, по самому хребту. Так что ответный огонь колонны вреда им не причинял, и они продолжали расстреливать горящее подразделение. Каким-то образом ему, Сергею, удалось вырваться из пекла. Старший лейтенант Антонов успел пробежать несколько метров, когда в воздухе противно завыло, и на колонну обрушились мины. Одна рванула рядом, и тело Сергея словно взлетело над землей. Так ему тогда казалось. А перед глазами, будто картонная коробка, так же медленно разрывалась крепкая броня БМП с беснующимся огненным вихрем в десантном отсеке.
На глаза накатила кровавая волна, и он захлебнулся в ней, так и оставшись в неестественном парении между небом и землей. И оставался в нем до того, как очнулся в больничной палате окружного госпиталя.
Антонова позже навестил Буланов, тогда еще начальник штаба батальона. Он-то и рассказал, чем кончилась та бойня в ущелье. В живых осталось около двадцати человек, считая раненых. Из ста десяти. ВЕСЬ его взвод – двадцать два молодых паренька – заживо сгорели в кабинах автозаправщиков…
До кончины губы милой…
Он остался в строю. Хотя шансов на это у него было ничтожно мало. Но он остался. Настоял, добился. Для чего? Почему не ушел тогда? Сложный вопрос, и нет на него однозначного ответа. Сергей остался в армии потому, что остался… Вскоре часть принял Буланов. Если бы командир остался прежним, Антона непременно бы сократили и он сейчас был бы далеко от этих гор. Не сидел бы в яме, в полной зависимости от чужой воли. Если бы. Но командиром стал Буланов, и Антонов остался. Командир сделал все, чтобы вернуть старшего лейтенанта к жизни! И это ему удалось. Удалось для того, чтобы, приняв вторую роту, Антонов стал одним из лучших проводников автомобильных колонн. И в то же время остался прежним в быту. Потом случай с Леной, бывшей женой, бросившей его. И ее: «Иди воюй!» Встречи с Мариной, когда очередная колонна прибывала на склады под погрузку перед маршем. Скорые, но страстные ночи с ней. И только потом, годы спустя, любовь. Да, именно любовь, вспыхнувшая яркой звездой на черном для обоих небосклоне. И этот марш! Хищный взгляд майора ФСБ. Слишком уж гладкое, как на учениях, движение и… обнаружение бандитов там, где, по данным разведки, их не должно быть! Гранатометная атака, в огненном вихре которой заживо сгорели восемнадцатилетние пацаны вместе со своим не намного старше их командиром. Непонятки в штабе и вертолетный налет, ставший полной неожиданностью для «чехов». Струсивший, потерявший контроль над собой и, как результат, голову Крамаренко. Балка. Бандиты на склоне. Прорыв в «мертвую» зону, медленно, как ему тогда казалось, летящий продолговатый, как яйцо, предмет и взрыв, навалившийся на капитана штормовыми волнами, прибив его в беспамятстве к берегу-валуну. И чернота. Тьма сплошная.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Очнулся он в подвале частного дома, оборудованного под комнату-камеру. Окон не было, лишь каменные стены да крепкая дверь в углу, над ступенями.
Тут стояла кровать, на которой и лежал Сергей, рядом стул с кувшином воды, пачкой «Примы» и спичками. Сам он был умело перевязан. Ранения легкие, можно сказать, царапины, но голова, без преувеличения, раскалывалась, вызывая тошноту при малейшем движении. Значит, контузило прилично.
Капитан попытался закурить, но, не успев поднять голову, тут же рухнул на подушку. Его остро пронзила боль, прострелившая тело от затылка по всему позвоночнику. От затеи с куревом пришлось отказаться, как, впрочем, и от любого шевеления.
Где он? И сколько времени находится здесь? Судя по обстановке и чужому, специфическому запаху, у чеченцев. Но кто он, Антонов, для них?
Просто раненый или пленный? Предпочтительнее, конечно, было бы первое, но более вероятно – второе.
Но уже то, что с ним обошлись по-человечески, оказали первую медицинскую помощь, настраивало на оптимистический лад. Хотя еще черт его знает, ради чего оказали ему помощь? Может, для того, чтобы, приведя в относительный порядок, публично казнить? Гадать смысла не было. Ответ мог дать только хозяин этого дома, и ждать его долго не пришлось.
