– Да. Скажите, а почему вы вызвали меня по телефону, а не повесткой, как это положено в по-лиции?
Воронов добродушно улыбнулся. Да и весь вид его излучал добродушие, за исключением, пожалуй, глаз, сосредоточенных, умных.
– Ну, во-первых, не вызвал, а пригласил, а во-вторых, не на допрос, тогда мы обычно и отправляем повестки, а на беседу.
– Беседу, которую вы намерены записать на диктофон?
– Он выключен. Можете проверить.
– Но их тут может быть несколько. Хотя записывайте сколько угодно, мне скрывать нечего.
– Хорошо. Тогда вопрос первый: какие у вас были отношения с гражданином Корнеевым Вячеславом Анатольевичем?
– Чисто служебные, он возглавлял молодежное движение организации.
– Я слышал, Корнеев был не прочь приударить за женщинами?
– Это его личное дело, а в личные дела коллег я не вмешиваюсь.
– Корнеев пытался ухаживать за вами?
– А если да, то что?
– Ничего. Вы женщина красивая, а потому вполне естественно, что у вас были и есть поклонники.
– У меня, господин или гражданин, как правильнее, не знаю, следователь, есть муж, офицер, – парировала Бестужева, глядя прямо в глаза следова-телю.
– Я знаю, – кивнул Воронов. – Как знаю и то, что он пропал без вести при исполнении служебных обязанностей. Мне тоже пришлось воевать на Кавказе, я знаю, что это такое, поэтому искренне со-жалею.
– Сожалеете? – усмехнулась Бестужева. – Конечно, сожалеющих много, все сожалеют, но никто не ищет мужа.
– Ошибаетесь, Лариса Константиновна. Старшего лейтенанта Бестужева ищут.
– Кто? Уж не вы ли?
– Нет! Это не в моей компетенции. Его ищут соответствующие органы. И не только его. Кстати, довольно успешно. Например, буквально неделю назад спецназ ФСБ уничтожил лагерь боевиков в Чечне и освободил двух офицеров, находившихся в плену более года.
– Я рада за их матерей, отцов, жен, детей.
– Вы, Лариса Константиновна, верьте и ждите.
– А я и верю, и жду.
Следователь поднялся, прошелся по кабинету и снова подошел к своему столу:
– Но давайте, как говорится, вернемся к нашим баранам. Скажите, как вы думаете, за что могли убить гражданина Корнеева?
– Ума не приложу. Я даже не знаю подробностей убийства, лишь то, что оно произошло в старом сквере.
– Верно, в старом сквере. Вечером 22-го числа, где-то между 20.00 и 21.00. Труп был обнаружен на скамейке аллеи, откуда хорошо просматривалась площадка перед кафе. Рядом с трупом мы нашли букет дорогих цветов. Из этого следует, что Корнеев пришел в сквер, чтобы встретиться с дамой. У него было назначено свидание. Вопрос – с кем? На него ответа у нас пока нет. Вместо дамы к Корнееву вышел убийца. Он нанес жертве два удара ножом, а затем вспорол живот. И судя по тому, что Корнеев не пытался ни позвать на помощь, ни скрыться, хотя для этого у него была возможность, ни оказать сопротивление, в конце концов, следует, что жертва хорошо знала своего палача. Я говорю палача, потому что убийство совершено с неоправданной жестокостью. Или, может быть, оправданной? Точнее, объяснимой? Как считаете, Лариса Константи-новна?
– Понятия не имею, ни с кем у Корнеева было назначено свидание, ни причины зверского убийства. Слава никому не сделал ничего плохого.
– Может быть, его с кем-то спутали?
– А может, вы путаете меня, Валерий Андреевич? – снова посмотрела на следователя Лариса.
– А зачем?
– Вам виднее.
– Скажите, Лариса Константиновна, что вы делали с 20.00 до 21.00 в день убийства Корнеева?
– Вы подозреваете меня?
– Честно? Нет, но обязан подозревать всех, кто имел отношения с убитым, служебные ли, личные, пока не прояснится ситуация. Итак, что вы делали с 20.00 по 21.00 22 июня?
– Находилась дома. Выпила немного, листала старый семейный альбом.
– В ваших окнах до рассвета горел свет. Вы не спали всю ночь?
– Я хотела уснуть, но не могла.
– Вас так потрясла гибель сотрудника?
– Нет! Хотя и это тоже, но в ту ночь мне не давали уснуть воспоминания о жизни с мужем.
– В это время к вам кто-нибудь заходил? Или звонил на городской телефон?
– Не помню! По-моему, нет. Вы проверяете, есть ли у меня алиби?
– Я просто задаю вопросы.
– Нет, Валерий Андреевич, вы проверяете мое алиби, а его нет, поэтому вы и подозреваете меня. Ведь для вас что главное? Быстрее закрыть дело и передать в суд. А тут я, без алиби. Чем не подходящий кандидат на роль убийцы?
– Для меня, Лариса Константиновна, главное, чтобы наказание понес истинный убийца. Но вы вправе не верить мне.
– А я и не верю.
– Насмотрелись фильмов о продажных ментах?
– Разве все, что там показывают, – ложь?
– Скажем так, не вся правда. Иначе смотреть их вы просто не стали бы. Ни вы, ни миллионы других зрителей. А вот то, что у вас нет алиби, плохо.
– А как же свет в окнах? Кто-то его видел?
– Ваша соседка из дома напротив.
– Значит, она тоже мучилась бессонницей и не нашла лучшего занятия, как наблюдать за моими окнами?
– По словам женщины, она не следила за вашими окнами, просто, выходя на кухню, обратила внимание, что свет в вашей квартире продолжал гореть.
– Но она должна была видеть меня или хотя бы мою тень.
– Свидетель не видела ничего, кроме света в – окнах.
– Но, Валерий Андреевич, согласитесь, если бы я хотела убить Славу, если это я назначила ему свидание, заманила в парк и там убила, то уж наверняка бы позаботилась о своем алиби. Тем более, что сделать это мне не составляло никакого труда.
– Согласен, – кивнул следователь, – если дело касалось бы только гражданина Корнеева.
– Что вы имеете в виду? – удивленно посмотрела на капитана Бестужева.
Следователь положил на стол фотографию Себенко. Снимок был сделан недавно, когда советник еще находился в полном здравии.
– Вы знаете этого человека?
– Да, – взяв в руки фото, ответила Лариса, – это советник председателя партии, господин Себенко Сергей Владимирович.
– Давно вы с ним виделись?
– Вчера, он приезжал в отделение.
– С какой целью?
– Да какая разница? По внутрипартийным делам.
– Господин Себенко приезжал в офис вашей организации для того, чтобы уговорить вас снять свою кандидатуру на предстоящих выборах в Мосгордуму, не так ли? Снять в пользу известного нефтемагната, господина Гриневича?
