В операторской погас последний экран.
– Что за чертовщина? – выругался оператор.
Взяв пистолет-пулемет «кедр», вышел из своей комнаты.
Он уже хотел поднять тревогу, как в холл ворвались четверо мужчин в масках и с оружием в руках. Это было последнее, что увидел оператор, так и не успевший воспользоваться «кедром», лишенный сознания концентрированной струей специального, мгновенно усыпляющего газа. В комнату отдыха метнулся Владимир. Ему не составило никакого труда накрыть плотным облаком газа и так спящих охранников внешнего караула.
Павел с Владимиром заняли позиции у входа, контролируя ворота забора.
Мимо них вверх по лестнице ринулись капитан с Гуровым.
Помощник Старика и его телохранитель, развалившись на кожаном диване, играли в нарды. Восточная игра настолько их увлекла, что они не слышали, как к ним приблизился противник.
Дверь раскрылась неожиданно, игроки удивленно подняли глаза на нежданных гостей. Никто не смел, ни из охраны, ни из редких посетителей Старика, заходить в приемную без предварительного согласования с помощником хозяина.
Два одиночных бесшумных выстрела в головы стерли это удивление с физиономий бандитов, отбросив их трупы на мягкие спинки дивана.
Донцов жестом указал на дверь.
За ней должен был находиться сам Старик! Тот, кто когда-то входил в состав высшего руководства канувшей в небытие империи и ставший обычным преступником. Да он им был всегда, если восстановить и изучить то, что в свое время было уничтожено в архивах бывшего КГБ.
Старик читал прессу, чему-то криво ухмыляясь, когда в кабинет вошли капитан с Аркадием.
Не отрываясь от газеты, прокаркал, не поднимая головы:
– Чего надо?
Донцов с Гуровым подошли вплотную к большому, обитому зеленым сукном столу. И только тогда Старик обратил на них внимание.
На его старческом лице отобразилось крайнее изумление:
– Кто... вы?
Ответил Донцов:
– Те, кого ты, плесень, обрек на смерть!
Второй диктофон капитана начал свою выборочную запись.
Старец пытался прийти в себя, что ему с трудом, но удавалось:
– Я ничего не понимаю!
Внешне он обрел спокойствие, быстро справившись с шоком, но его выдавали руки, вернее, пальцы рук. До этого они твердо держали газету, сейчас крупно дрожали. Капитан продолжил:
– Кого ты заказал Полковнику, своей «шестерке», после Гомельского, Рашида и других людей, не мне тебе их перечислять?
Старик откинулся в кресле.
Внезапно он овладел собой. Руки успокоились, глаза тоже смотрели на людей в масках спокойно, даже с долей презрения, как показалось Гурову.
– Вот оно что? Сдал все же меня сука-Полковник! Сдал, подлец! За сколько продался?
Донцов перебил старика:
– О покойниках не принято говорить плохо.
– Значит, он получил свое?
– Сполна!
Старец ухмыльнулся, взяв со стола сигарету.
– Хоть это радует, как говаривал последний генсек! Предатель мерзок в любом случае. Даже если верой и правдой служит тебе, все равно остается предателем, тварью презренной. Туда ему и дорога! А теперь, судя по всему, вы пришли забрать и мою жизнь?
Донцов проговорил:
– А ты догадливый, дедуля!
Последние слова взбесили Старика. Он повысил голос:
– Не сметь тыкать мне, молокосос! Ты никто передо мной! Быдло, червь навозный! Я страной правил! Миллионами! А кто ты, говнюк? Из грязи в князи захотел, ублюдок?
Старик приподнялся над столом, вышел из-за него. Человеком он, надо признать, оказался не робкого десятка.
Только зря он покинул кресло.
Капитан выстрелил старику в колено. Хозяин кабинета взвыл от боли, упав на ковер.
Донцов произнес:
– Это тебе, козел старый, за все твои оскорбления. Второй выстрел сделает тебя полным калекой. Или ты и этого не боишься, вершитель судеб?
От гнева Старика не осталось и следа.
– Мне больно! Окажите помощь!
Но капитан не обращал внимания на его стенания, занимаясь тем, ради чего и пришел сюда. Он спросил:
– Где оригинал пленки, отснятой Полковником в Чечне, при вербовке снайпера?
– Мне больно! – крикнул тот в ответ.
Донцов выстрелил Старцу в бедро, предупредив:
– Будет еще больнее! Где пленка, шакал облезлый?
– В сейфе... он открыт... кассета с надписью... «Ангур»... прошу... окажите помощь!
Донцов кивнул головой Гурову. Аркадий прошел к сейфу, из верхнего ящика сейфа достал небольшую кассету. Капитан в это время ввел Старику через шприц-тюбик боевое обезболивающее средство. Спросил Аркадия:
– Ну что там у тебя?
– Порядок! Здесь она, командир!
– Хорошо, проверь на камере, что лежит на книгах.
Гуров взял камеру, вставил в нее кассету, включил просмотр. Выключив, доложил:
– Проверил, командир, оригинал!
– Так пойди в приемную, уничтожь ее!
Гуров вышел из кабинета.
Старец, от которого отступила боль, устремил взгляд на того, кто стрелял в него, и заговорил:
– Слушай, неизвестный мститель! Ты хотел получить кассету, ты ее получил. Что тебе еще от меня надо?
– Не догадываешься?
– Убить хочешь? Но это глупо. Гораздо выгоднее получить деньги в обмен на мою жизнь! Я человек богатый, и ты знаешь это. Предлагаю торг и начинаю его с суммы в один «лимон» баксов! Не векселями, карточками, чековыми книжками, а наличностью, живыми деньгами. Один мой звонок, и названную сумму доставят туда, куда ты скажешь. Немедленно доставят!
– Нет! – Донцов отрицательно покачал головой. – Жизнь тебе не купить ни за какие богатства. Ты приговорен и умрешь!
Старик опять закричал:
– Кто приговорил меня? Ты? Твой подельник, Ангур, как я догадался? Вы оба? Или еще кто-то, кто заказал меня и чей заказ вы выполняете? Сколько вам заплатили?
Капитан подошел к пытающемуся приподняться Старику.
– Заткнись, деятель! Я приговорил тебя! Лично! Я!
Донцов сорвал маску с лица.
Удивление старика было столь велико, что он замахал перед собой руками: изыди, изыди, нечистый дух!
Уж чего Старик не ожидал, так это увидеть человека, которого он, своим же приказом, как он считал, отправил на тот свет и на торжественные похороны которого в ближайшие дни собирался, за многие годы впервые решив изменить привычке не покидать поместья!
