Касьянову захотелось пить. Он подполз к двери, ударил по ней связанными ногами.
Охранник среагировал. Не открывая запора, спросил:
– Очухался, гяур?
– Я хочу пить, – попросил Игорь. – Воды бы немного?
– А может, вина хорошего? И шашлык к нему? – спросил голос из-за двери.
– Нет! Только воды, немного. И сигарету, если можно, хотя бы одну или несколько затяжек.
– Вокруг шеи ты завтра получишь затяжку! И заткнись, тварь, пока я тебе ребра не переломал!
Поняв, что от этого горца ему ничего, кроме неприятностей, не добиться, Касьянов отполз от двери. Его охватили бессилие и горечь.
Бессилие оттого, что он ничего не может предпринять, находясь в унизительном положении скотины, а горечь, что они с ребятами так глупо попались в капкан к боевикам. Как такое могло произойти с подготовленной, опытной, проверенной в многочисленных боях группой? О ее выходе в рейд не знал никто, кроме, естественно, командира группы и его непосредственных начальников, разрабатывавших операцию. Потом, перед выходом, любым выходом в горы, даже для выходов, имеющих профилактические цели вроде прочесывания или зачистки местности в непосредственной близости дислокации части, первой всегда работала разведка. Не говоря уже о выполнении конкретных боевых задач по уничтожению намеченных целей. Тогда разведка работала по всем своим каналам и по полной программе. И не только войсковые разведывательные роты, но и глубинная, агентурная служба. По их информации и формировалась общая задача, и по их наводке работали группы спецназа. Почему же на этот раз их группа сама попала в западню «чехов»? Откуда взялись эти силы боевиков? Ведь их было не меньше двадцати человек? Как они могли незаметно обосноваться именно там, где спецназ планировал раскинуть свои сети? Что все это значит? Результат преступной халатности разведывательных служб, выдавшей неполную информацию, или... заранее продуманная провокация? Но тогда выходит, что группу просто сдали «чехам»? Кто? Вывод, как ни крути, – кто-то из своих! И не рядовых солдат и младших офицеров части, а из тех, кто наверху, кто разрабатывал акцию, кто посвящен в нее досконально. Неужели в высшем штабе завелась крыса, готовая за баксы чеченов продать своих же бойцов? Им же до дома меньше трех месяцев оставалось? И на тебе! Продали, как баранов на местном рынке, не торгуясь продали! И где остальные ребята? Почему он один в сарае? Неужели в рукопашной погибли все? Тогда почему он, Касьянов, жив? Не стали бы «чехи», если еще кого-то взяли в плен, разводить «спецов» по разным казематам! В кучу всех бы и собрали! Значит?.. Он остался один в живых? Но почему он, сержант? Чтобы казнить прилюдно, перед видеокамерой? Или же решили поменять на кого-то из своих плененных бандитов? Но тогда уж оставляли бы в живых капитана. Офицер есть офицер, тем более спецназа, за него можно торговаться. А кто он, Касьянов? Срочник, хоть и сержант. Цена которому – пуля. Кто за какого сержанта будет кого-то там отдавать? Непонятная ситуация и, надо признать, очень скверная.
Тогда сначала все было непонятно, холодно, голодно, и более всего мучили жажда и желание курить.
И о том, что ждет его поутру, Касьянов даже догадываться не мог. Единственное, что он просчитал верно, это то, что их группу действительно предали, приговорив к смерти всех ее членов, кроме сержанта. Собственную персону Игорь недооценил, а вся бойня и была устроена с одной лишь целью: захватить его, сержанта-срочника.
Ночью, связанный, в сарае, он ничего знать не мог. Страшное ждало его утром. То, что изменило всю жизнь. И даже имени собственного лишило, заставив забыть его.
И началось это ровно в семь часов утра. Когда двери сарая открылись и к Касьянову втащили тело рядового Жени Соболева, снайпера первой, ушедшей с командиром на хребет пятерки. Значит, не все полегли в том бою.
Соболев был жив, но ранен. И ранен тяжело! Удивило то, что Женя был без бронезащиты, живот его накрывала грязная, вся пропитавшаяся кровью тряпка. Грудь также была прострелена. Броник выдержал бы выстрелы автоматов и пистолетов, из которых боевики вели по группе огонь. Следовательно, в Соболева стреляли, уже взяв в плен и лишив защиты. Для чего? Чтобы помучился перед смертью? Жить ему, в лучшем случае, остается несколько часов. Он постоянно терял сознание, в которое его тут же приводили с помощью ведра ледяной воды из протекающего недалеко ручья. Но ненадолго. Страшная боль вновь лишала солдата сознания, и тогда опять шла в ход вода.
Для чего «чехи» принесли сюда Женьку? Показать ему, Касьянову, что и его ждет подобная участь? Поиздеваться перед тем, как всадить в него обойму? До этого чечены были большими любителями.
Но не все оказалось так просто.
В сарай вошел русский мужчина, что немало удивило Касьянова, так как вел он себя начальником. По выправке мужчина – военный, по возрасту – не ниже полковника, если, конечно, не прапорщик. Но нет, на прапора этот лощеный тип похож не был. По крайней мере, так показалось Игорю.
И он оказался прав, о чем, правда, узнал много позже.
А пока русский на местном наречии что-то резко приказал горцам, втащившим в сарай Соболева. Все, кроме одного, вышли на улицу.
Через минуту один из них принес табурет.
Русский мужчина сел, чечен встал за его спиной, держа в руках автомат.
Русский, словно пронзая Касьянова насквозь, смотрел ему в глаза.
Игорь сумел выдержать этот взгляд. Мужчина спросил:
– Сержант Касьянов Игорь Юрьевич?
– Он самый! Послушайте...
Мужчина перебил Игоря:
– Вопросы, молодой человек, здесь задаю только я!
Но Касьянов уперся:
– У меня не вопрос, у меня просьбы. Без выполнения которых я разговаривать с вами не буду!
– Вот как? А ты отчаянный, сержант! Торопишься умереть? Хотя мне по душе отчаянные ребята, но я очень не люблю, когда мне не подчиняются.
Игорь промолчал, отведя взгляд на умирающего товарища. Русский, немного подумав, согласился:
– Хорошо! Я слушаю твои просьбы.
– Их три! Воды, сигарет со спичками и хоть какую-то помощь солдату, моему боевому товарищу. У нас же были с собой особые, специальные аптечки. Введите ему обезболивающий препарат! Это ничего не изменит, но человек хоть перед смертью не будет мучиться. Или вы не видите, как он страдает?
Русский выслушал Касьянова, приказал чеченцу:
– Исмаил! Дай воды сержанту!
Тот тут же поднес к Игорю ведро с остатками воды, которую Касьянов с жадностью выпил.
– Еще? – спросил мужчина.
– Нет, теперь закурить бы.
Русский усмехнулся непонятно чему, достал из кармана пачку «Парламента», вытащил сигарету, протянул Исмаилу.
– Угости, друг мой, нашего пленника табачком!
Чеченец вставил фильтр в рот сержанту, поднес к ней огонь от зажигалки.
