Вот и кабина № 4.
Она была пуста. Луганский зашел в нее, закрыл на задвижку дверь. Потрогал ручку. Так и есть, ее свернули, но свернули аккуратно, именно так, как это должен был сделать агент, попавший в экстремальную ситуацию. Следовательно, где-то Григ должен был оставить и сообщение. Генерал осмотрел пластиковые стены туалетной кабины. Надписей на них было много, и в подавляющем большинстве они носили похабный характер. Словно посетителям, сидящим на унитазе, ничего не приходило больше в голову, как написать короткое… Или слово чуть подлиннее, имеющее противоположное половое значение. А кто-то целый стих нацарапал о прелести сношения в сортире. Несмотря ни на что, Луганский продолжал внимательно читать все! В любой из пакостных фраз могло быть обозначено сообщение Грига. Но стены не дали ничего. Генерал перевел взгляд на мусорное ведро, где скопилась почти под завязку использованная туалетная бумага.
Луганский начал изучение содержимого корзины. Есть! Вот оно, послание Пашина!
«Полесский — Павлоград — Губернатор — ликвидация — киллер — 2 — Пашин. У-21-45 сегодня — Григ!».
Генерал вновь мысленно похвалил одного из лучших офицеров, которые когда-либо находились в его подчинении за время работы в спецслужбах:
— Молодец, Гриша, просто молодец!
Записка означала следующее:
«Полесским в Павлограде запланирована ликвидация действующего губернатора, для чего туда сегодняшним рейсом в 21.45 убывают два киллера, один из которых сам Пашин».
Теперь обстановка значительно прояснилась, и можно принять эффективные, адекватные меры. Зря все-таки Савва Яковлевич поставил на Грига, явно недооценив его! Зря! Тем самым лично подписал себе приговор! Смертный приговор! Не знает только Григ, что за ним с Храмовым следуют чистильщики. И об этом надо предупредить Григория. Как? Да тем же способом, что здесь применил майор.
Выйдя на улицу, он достал телефон.
Вызвал полковника Шестакова.
Тот ответил немедленно.
— Юра, я получил по каналу экстренного оповещения весточку от своего Пашина.
— Поздравляю! И что сообщает наш легендарный Григ?
— Очень серьезную информацию. Но не это главное! У тебя в Павлограде агенты работают?
— У меня, Боря, люди есть везде! Говори, что надо!
— Подожди! В Павлограде в аэропорту оборудован пункт оповещения?
— Да пока не сняли! Хотя было мнение ликвидировать за ненадобностью эти точки. Ведь ими же практически никто не пользовался.
— Как видишь, действия Грига опровергают это мнение.
— Согласен. Так что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы в Павлограде, на куске туалетной бумаги Григу было оставлено сообщение.
— Ясно. Во сколько он убыл на восток?
— По Москве в 21.45.
Начальник оперативного отдела прикинул:
— Так! Это по местному времени значит 2.45, разница в 5 часов. Полета туда 8 часов с промежуточной посадкой. Следовательно, твой майор будет в Павлограде где-то в 10.45 — 11.00 местного времени. Добро! Диктуй сообщение, я передам его по назначению.
— Один вопрос: мы можем назначить Пашину контакт где-нибудь в городе?
— Ты давай говори, что передать хочешь, потом согласуем действия!
— Добро, слушай!..
Отъезжая от аэропорта, Луганский вызвал Глебова:
— Макс?
— Я!
— Как дела?
— Лучше некуда! Мы на месте. Шарахаемся по лесным дорогам, будь они прокляты. Шунт после этой поездки точно без иномарки останется.
— Макс! Григ обозначил себя!
— Да вы что?
— Да! Передал экстренное сообщение из аэропорта Домодедово.
— Так, мы теперь знаем, куда направился командир?
— Знаем. А значит, и свяжемся с ним. Теперь дело за вами. Григ не простит всем нам, если с Ниной что-нибудь случится.
Глебов ответил серьезно:
— Я все понял, генерал. За ночь мы вывернем весь этот квадрат наизнанку.
— Хорошо. Работай, Макс. Конец связи!
— Спасибо за хорошую новость, конец связи!
Глава 11
Пассажирский лайнер «Ту-154» набрал высоту, погасла табличка «Пристегнуть ремни». Отщелкнув карабин страховочного пояса, Пашин повернулся к Храмову:
— Покурить бы!
Тот согласился:
— Не мешало бы!
— Но… нельзя!
— Нельзя. Нам много чего нельзя! И было, и есть, и будет нельзя!
Григ услышал в голосе бывшего капитана новые нотки. Какую-то скрытую печаль. Возможно, десантника что-то тяготило, и это что-то было напрямую связано с предстоящей работой. Майор спецназа решил разговорить своего второго номера:
— Ты прав! Всю жизнь, сознательную жизнь, выполняем чужие приказы. И не задумываемся, правое ли дело делаем? Помню, однажды послали мою группу в Чечню отстрелить одного отмороженного абрека, полевого командира Кривого Али. Ну, высадились с «вертушки» недалеко от аула, где тот, по данным разведки, отдыхал с молодой женой. Аул так себе — домов двадцать, охраны практически никакой, пара «чехов» непосредственно у логова Али. Сняли мы ее, ворвались в дом, подчиненные на зачистку здания и построек, я в спальню. Али, видимо, услышал шум, встретил меня в коридоре. Один и без оружия. Я мог легко взять его, но приказ — ликвидация. Выстрелил. Пуля попала в лоб. Рухнул абрек на пол, а из комнаты к нему женщина. Даже не женщина, подросток. И упала на грудь уже мертвого Али, и бьется в истерике. Тут пошли доклады подчиненных. Боевиков в здании, кроме тех, что несли службу у ворот, не обнаружено. Это было странно, но при желании объяснимо. В той глуши Али вполне мог чувствовать себя спокойно. В общем, задача выполнена, пора уходить. Даю команду на отход, ну и сам направляюсь к лестнице. Уж и не знаю, что заставило обернуться. Какое-то подсознательное чувство. Оборачиваюсь, а подросток этот целится в меня из пистолета. И ствол прямо в лицо направлен. Думать было некогда, да и рефлекс сработал. Выпустил я в женщину короткую очередь из своей «грозы». Так с Али на этаже и оставил. Отошли с группой в район эвакуации. Вскоре были на базе. И только чуть позже узнал: оказывается, этот Али не таким уж и отмороженным был, а за неделю до гибели разоружил свой отряд, прекратив сопротивление. Собирался сдаться федеральной власти. Вопрос: за каким хреном мы тогда его завалили? Руководство службы не могло не знать об истинных намерениях полевого командира. Так кому понадобилось убивать Али?
Храмов, откинувшись в кресле, проговорил:
— Вы, спецслужбы, всегда только осложняли обстановку. Мы налаживаем отношения с «чехами», ситуация в зоне ответственности стабилизируется, а тут как гром среди ясного неба пара домов в ауле взлетает на воздух. Кто? Что? Не ясно! Но приказ — стоять, ни во что не вмешиваться. Оказывается, спецназ какой-то отрабатывает собственную задачу. Лихо отрабатывает, слов нет. После отхода пол-аула трупов. Вы сваливаете на бортах, мы остаемся. И нас начинают мочить по-тихому. Снайперы, растяжки, фугасы. Мы, понятно, отвечаем. Вот и мандец мирному сосуществованию. Война вновь вовсю полыхает. А все потому, что такой же командир, как ты, сначала делает то, что ему приказывают, и только потом думает, а на хрена он это делает? Хотя особенно не загоняется. Начальство, оно всегда право. Да и чего загоняться? Налетел, отстрелял, ушел! Работа такая! А что после налета последует, так это не ваша забота. Пусть пехота на месте дерьмо разгребает!
