— Отстаньте от нас, пожалуйста! — отдернулся я.
— Что значит «отстаньте»?! — радостно воскликнул
тот. — Пойдемте! Я вас кое с кем познакомлю!
— Нам некогда! — попытался вырваться я.
— Не может быть некогда настолько, чтобы не
познакомиться с самой Клавдией Са-мо-гу-до-вой! — вскричал этот тип,
ухватившись за меня еще крепче.
— Ну-ка отпусти его! — потребовал Стас. — Из
всех певиц нас интересует только Леокадия!
— Тогда тем более вам нужно к Самогудовой! Ведь это она
дает Леокадии уроки вокала!
Я глянул на Стаса. Тот кивнул, мол, давай сходим. Крикнув
бармену: «Сейчас подойдем!» — мы отдались во власть носатому. Счастливый
коротышка поволок нас через весь зал, и вскоре мы увидели несколько до боли
знакомых рож.
— Глянь-ка, прима, каких я тебе милашек привел! —
радостно крикнул наш провожатый.
— И зачем они мне? — хрипло отозвалась пышногрудая
дива, пососала через соломинку безалкогольный коктейль, поморщилась и
сказала: — Гадость какая!
Решив, что это про нас, «дитя порока» даже обиделся.
— Можно подумать, твой этот лучше… — сказал он
презрительно.
— Какой «этот»? — угрожающе нахмурилась прима.
— Ну, этот… Как его… — Носатый блондин в
затруднении пощелкал пальцами. — Сейчас, сейчас, сейчас… Ну… «А —
Белкин, бэ — Стрелкин, це — Сопелкин-Свиристелкин!»
— Так нечестно! Все варианты неверные! — вынырнул
из темноты долговязый молодой человек. — Правильный ответ — Грелкин!
И с Клавочкой у нас чисто творческий союз и духовное родство, а не что-нибудь!
Ведь так, мышка моя? — Юноша присел рядом с певицей и прижался к ней
щекой. — Чего тебе от нас надо-то?
— Да это не МНЕ, а НАМ надо! — воскликнул
тот. — Нам же нужны молодые дарования?! Только посмотрите, какие
миленькие, — потыкал он в нас пальцем. — А Перескоков их из-под носа
уводит. Все к рукам прибирает.
— Мальчишки-то ничего, — словно негров на
невольничьем рынке оглядела нас Клавдия Самогудова, прищурившись. — И
впрямь, жирно будет Веничке… — и твердо закончила: — Так тому и быть.
Сами раскрутим!
Стас, офигев, посмотрел на меня. Действительно, о какой
«раскрутке» они говорят? Мы что, за этим сюда пришли?
— Мы не по этому делу, — сказал я.
— Не надо стесняться, — сказала певица. —
Скромность артиста не украшает.
— Мы не артисты, мы и петь-то не умеем…
— А кто умеет? — хохотнула примадонна. —
Этот, что ли? — кивнула она на носатого. — Или этот? — потрепала
по щеке долговязого. — Чтобы стать звездой, милочка моя, петь уметь и не
надо. Мне-то вы можете поверить? Если уж совсем слуха нет, будете рэперами.
— А Леокадия умеет! — сделал стратегический ход
Стас.
— Далась всем эта выскочка, — насупилась прима.
— Но ведь это вы ее петь учили, — поддержал я
брата.
— Ну, в общем, э-э… — замялась та.
— Вы или не вы? — прищурился Стас.
— Танцевать ее — вот он учил, — перевела она
стрелки на носатого. Тот удивленно выпучил глаза, но тут же передал эстафету
дальше:
— А говорить ее учил Сема Пятницкий, наш лучший
порнографист! — указал он на пожилого, но одетого в штанишки с лямочками
небритого мужчину, уткнувшегося соломинкой в стакан. Тот поперхнулся и
возмущенно воскликнул:
— Не порнографист, а редактор солидного журнала! И
сплетни это все. Я ее б научил кой-чему, попадись она мне в руки… Да, жаль, не
попалась.
— Выходит, никто из вас ее никогда живьем не
видел, — догадался я.
— Ну уж прямо никогда… — сказала примадонна. Потом
вдруг вздохнула и жалобно посетовала: — Что-то в последнее время так
трудно врать стало…
— Все, пошли к Перескокову, — потянул меня за руку
Стас, и мы двинулись обратно к стойке.
— Ну зачем, зачем вам Перескоков?! — вскричал
носатый, ломая руки.
Тут Стас взорвался:
— Слушай ты, дитя порока! — заорал он, выпучив
глаза. — Отцепись от нас! Проваливай!
— Ай! — всплеснул руками носатый. — Нет, но
какая экспрессия! Какая неподдельная страсть!.. Что может быть прекраснее
гордого провинциала?!
Тут Стас на него ТАК глянул, что он все-таки отстал. Бармен,
увидев нас снова, радостно кивнул, и вместе с ним мы нырнули в узкий коридорчик
за стойкой. Через пару минут мы стояли перед небольшой, но очень внушительной
дверью, похожей на дверцу холодильника «ЗИЛ». Бармен повернул катушки кодового
замка и ухватился за никелированную ручку.
«Чпок!» — сказала массивная дверь и отворилась. Мы
ступили в таинственный полумрак и оказались в маленьком тамбуре. Дверь за нами
захлопнулась, звякнули китайские колокольчики, а когда они смолкли, стало так
тихо, что мне показалось, такой тишины я не слышал еще никогда в жизни.
Помещение было сравнительно небольшим. Посредине стоял
стеклянный журнальный столик, по которому дорожкой был рассыпан белый порошок.
В одном из светлых кожаных кресел, в кислотно-зеленом махровом халате сидел
всем известный продюсер Вениамин Перескоков — мужик с милированной
шевелюрой и рожей шахтера.
Он сидел к нам спиной и нюхал через трубочку порошок. Я
видел это в отражении зеркальной стены.
— Проходите, — бросил он, не оборачиваясь.
— Значит, так, мужик!.. — с ходу набросился на
хозяина Стас, но я не дал ему договорить, с силой наступив на ногу, и шепнул:
— Добренькие кокаин не нюхают…
Стас кивнул и тут же спрятался за мою спину. Какое-то время
богемно-мафиозный хозяин нас будто бы и не замечал, и эта пауза лишь прибавляла
эпизоду значимости. Я кашлянул в кулак и заявил:
— Извините, что мы без стука. Но мы пришли к вам по
очень важному делу…
— А-а-апчхи! — отозвался тот и принялся теребить
напудренный порошком нос.
— Будьте здоровы, — вежливо сказал я и, осторожно
подойдя к столику, уселся в кресло. Но не напротив продюсера, а сбоку. Стас,
опасливо на него поглядывая, устроился рядом со мной на мягком подлокотнике.
Хозяин закончил мучить красный, словно инеем припорошенный
нос и, приоткрыв рот, осоловело посмотрел куда-то мимо нас. Я никогда еще не
видел человека под действием кокаина, и зрелище, скажу я вам, было не из
приятных.
— Я вот все думаю, кто вы такие? — проговорил он
наконец высоким хриплым голосом и зябко засунул руки в карманы халата. И тут
мне показалось, что совсем он не грозный, а, наоборот, какой-то потерянный. Мы
со Стасом слегка расслабились.
— Так вот… — начал я.
Продюсер резко вскинул голову и сфокусировал взгляд на нас.
