— Нас-то? — хохотнул гориллоподобный, и вся
компания загоготала. — Кто ж нас обидит? Люди-то все добрые вокруг… Ну
ладно. Не хотите — не надо. — Он снова сплюнул. — Пойдем мы
тогда, поищем, кому другому помочь.
Тимуровцы!.. Вся стая, шаркая ногами, двинулась прочь по
аллейке, а мы со Стасом переглянулись. Стало окончательно ясно, что глобальное
подобрение наступает по всем фронтам.
* * *
Домой мы пришли поздно, папа с мамой уже легли, и мы тоже
сразу завалились спать. О происходящем больше не говорили, потому что, кажется,
оба чувствовали: грядут большие перемены. Но говорить пока не о чем, надо
понаблюдать. Было тревожно, но лично мне это ощущение даже нравилось. Пять лет
мы жили без приключений. А это, знаете ли, довольно скучно.
Я лежал и вспоминал о том, что изменилось в нашей жизни за
эти годы, словно прощаясь с этим спокойным, но сереньким временем. Мама ушла из
музея и организовала косметический салон «Нефертити». Слоган ему Стас придумал:
«Не ищите целлюлит у мумий». А все потому, что в музее ей стало нечего делать:
все мумии продали в частную коллекцию какой-то странной египетской личности.
Почему странной? А вот вам нужна мумия, чтобы стояла в углу спальни и радовала
взгляд вам и вашей девушке?..
Папа перестал искать следы инопланетян и древних
цивилизаций, потому что один раз уже нашел, потому что упорный. Зато теперь он
увлекается аномальными явлениями, лозоходством, целительством и еще черт знает
чем. Периодически обнаруживает в себе всякие паранормальные способности, а по
всем углам квартиры валяются разные энергетические рамки и номера газеты «Голос
Вселенной». Я, бывает, ее тоже почитываю, а вот Стас терпеть не может, он ведь
у нас теперь великий христианин и даже собирается после школы в семинарию.
А я пока не придумал, куда собираюсь. Не определился. Вот,
пожалуй, и все наши новости. Не густо, согласен.
Проснувшись, я сразу подумал: что-то не так. А потом понял
что. Я проснулся сам, хотя сегодня — будний день. Времени уже до фига, а
папа с мамон перед уходом на работу нас почему-то не разбудили. Пожалели?
Неужели тоже добренькими стали? Я растолкал Стаса и поделился с ним своими
подозрениями.
— Боюсь, ты прав, — сказал он. — Давай-ка
посмотрим, что в мире творится.
Он сел на кровати и щелкнул пультом телевизора. По Первому
каналу шел клип Леокадии, и Стас немножко полюбовался на то, как она двигается.
Да, классная. И голос приятный. Песни вот только идиотские.
— Давай, давай дальше, — поторопил я.
На Втором шли новости. Очень интересные новости. Диктор
рассказывал, что отныне израильтяне и палестинцы — друзья навек, и
показывали сцены их братания… Мы дождались следующего сюжета. Он был о том, что
Гарлем в Нью-Йорке признан районом образцового поведения…
— Ужас, — сказал Стас и вырубил телик. — Да,
у них-то это еще раньше началось: вон какого «Терминатора» сделали. А еще
раньше — негра в президенты выбрали.
— Нет, но это же хорошо, — возразил я
неуверенно, — ни войн, ни преступности теперь не будет…
— Дурак ты, — отозвался Стас. — К добру люди
должны приходить сами, по собственной воле. А это не доброта, а болезнь
какая-то заразная получается.
— Думаешь?
— Да факт! Они заболели, а мы — пока нет.
— А вот это, между прочим, не факт, — заметил
я. — С чего ты решил? Вдруг ты уже тоже стал добреньким?
— Почему я?! А ты?
— Я — нормальный.
— А чем докажешь?
— Ну, могу, например, дать тебе в лоб прямо сейчас. А
ты смог бы?
Не успел я это произнести, как получил такую затрещину, что
искры из глаз посыпались.
— Ах ты гад! — замахнулся я, но Стас отпрыгнул,
встал в стойку киба-дачи и быстро сказал:
— Это был научный эксперимент. И хватит об этом. Мы уже
прекрасно убедились в том, что мы не изменились. Ты агрессивен, это очевидно.
Этого вполне достаточно!
Но я уже и без него остыл.
— Ладно! — махнул я рукой. — Мы оба
нормальные, это факт. Пойдем-ка на улицу, на людей посмотрим…
Мы быстро оделись и вышли. Народ по тротуару двигался как-то
сонно и вяло. И машины тоже.
— Все ясно, — сказал Стас. — Знаешь, сколько
людей ежечасно в ДТП гибнет?
Мы свернули за угол и обнаружили возле мини-маркета
небольшую толпу. Тут народ часто тусуется, выпивает. Но сегодня здесь было
особенно шумно, как будто люди собрались на митинг. И по всему было видно, что
они — нормальные. Разговор был на самую что ни на есть актуальную тему,
потому мы примолкли и стали слушать.
— …Я с такой бабой жить не согласен! — говорил
один пролетарского вида товарищ. — Раньше была баба как баба. Настоящая!
Приду домой пьяный, она на меня наорет, да еще и скалкой в глаз заедет. А
теперь что? Сама мне спирт в аптеке покупает! Лекарство, говорит. Позор, да и
только…
— И чего тебе не нравится? — встрял другой, слегка
припухший.
— Как это? — удивился первый. — Непорядок.
Всякий характер человек потерял. Не женщина, а кукла какая-то!
— Ну, это еще ладно, — заявил припухший. —
Вот на работе у меня что делается, это да! Атас просто. Я на птицефабрике
тружусь. Трудился… Накрылась моя работа, ядрить вашу мать, третий день уже пью,
поминаю.
— Что, никто кур резать не хочет? — догадливо
прищурился пролетарий.
— Хуже! — сморщился припухший. — Они их,
понимаешь, на волю выпустили! Директор самолично плакат нарисовал: «Свободу
пернатым!» Эти чокнутые с ним по фабрике прошли и все клетки открыли. Я им
объясняю: это же не чайки, ядрить вашу мать, куры это! Они ж все равно
передохнут на воле, только зазря! Нет, им хоть кол на голове теши. Это их
личное право, говорят. Всех повыпускали!
— Может, это птичий грипп на людей перекинулся? —
крепко обняв сумку, предположила пожилая женщина.
— Да не! — выкрикнул кто-то. — Я слыхал, это
комары какие-то народ покусали.
— Какие комары?! — вклинился в беседу смуглый,
по-военному подтянутый мужчина. — Теракт это! Враги воду отравили. Они ж
нас, добреньких, голыми руками теперь возьмут!
— А если в кране нет воды, значит, выпили, простите,
жиды? — задал риторический вопрос дяденька интеллигентного, но
потрепанного вида. — Это, смею вас заверить, откровеннейшая демагогия!
Если бы дело было в воде, тогда почему беда не коснулась нас с вами? Меня,
например?
— А ты, профессор, когда в последний раз воду-то
пил?! — возразил «офицер».
Интеллигент смущенно взъерошил волосы, но не отступил:
— Вода, с вашего позволения, содержится в любых
напитках!
— Оно, конечно, так! — вмешался пролетарий. —
Однако сдается мне, алкоголь эту заразу убивает. Я вот, например,
безалкогольных напитков не пью уже лет сорок и, как видишь, человеком остался.
