— Ну-у, не знаю, — засомневался Ахаз. — Надо
со старейшиной посоветоваться.
— Так советуйся, — поторопил я его. — Если
хочешь, мы тебя сами у Моисея отпросим.
Пророк руководил сборами священных предметов, проверяя по
списку, выбитому на каменной пластине:
— Жертвенник деревянный! Одна штука.
— Есть! — отозвался кто-то из священников.
— Умывальник бронзовый — один!
— Есть умывальник!
— Семисвечник золотой!
В ответ тишина.
— Эй-эй! — заволновался пророк. — Где
семисвечник?!
— Здесь, — отозвались из толпы священников. —
Я его на зуб пробовал, не подменил ли кто.
— Ну и как?
— Зуб сломал.
— Слава богу, значит, золотой! — успокоенно
вздохнул Моисей и продолжил инвентаризацию: — Ковчег Завета?!
— Здесь! — К его ногам вынесли большой украшенный
ящик с приделанными, как у носилок, ручками.
— А что там внутри? — полюбопытствовал я.
Ахаз сделал очень важный вид.
— Там хранятся каменные таблички с десятью еврейскими
заповедями, — сказал он гордо.
— А! Это — не убей, не укради, не завидуй… —
стал громко перечислять Стас, загибая пальцы. На нас стали оборачиваться.
— А вы откуда знаете?! — изумился Ахаз. — Они
же секретные!
— То же мне великая тайна! Это же элементарные правила
поведения. Да я сам могу вам таких еще сотню сочинить. «Не курить», «Не
сорить», «Руками не трогать», «Не влезай — убьет»…
Тут Стас получил по башке посохом от Моисея, который,
оказывается, прислушивался.
— Ты кто такой, чужестранец, чтобы нам тут
проповедовать?! — рявкнул он.
— Ладно, ладно, забыли, — сказал Стас
примирительно. — Мы к вам вот по какому вопросу. Можно, Ахаз нас до Египта
проводит? Нам туда позарез надо. Мы знаем, как отучить сфинкса есть людей,
особенно евреев.
Моисей подумал и сказал:
— Ладно. Если и впрямь его отучите, польза будет, а
если, наоборот, он вас самих сожрет — нам вреда тоже никакого. — Одно
слово, мудрец. — Берите Ахаза. Но пусть поскорее возвращается. — Он
обернулся к своему племени и воззвал: — Евреи!
— Слушаем тебя, отец наш! — откликнулись те.
— Становись! Равняйсь! Смир-рно! На месте шаго-ом марш!
Колонна беженцев с ручной кладью, скотом и вьючными
животными ритмично заколыхалась.
— Вот так и будут на месте маршировать, пока Ахаз не
вернется, — пояснил Моисей. — А что? Отличная практика для укрощения
гордыни! — и он снова обратился к народу: — Песню запе-евай! — и
первым затянул хриплым старческим голосом:
Go down, Moses way from Egypts land
Tell all the Pharaos…
[6]
И евреи подхватили нескладным хором:
Let my people go!
[7]
— Пойдемте быстрее, — заторопил нас Ахаз. —
Они ж замучаются так топать, а я виноват буду…
Глава вторая,
в которой мы снова встречаем кое-каких неприятных
личностей и узнаем кое-какие подробности об удивительных болезнях уха
К городу мы шли очень быстро. Стоило нам чуть замедлить шаг,
как Ахаз начинал нас подгонять:
— Давайте, давайте, не задерживайтесь.
— Куда мы спешим-то? — заканючил наконец Стас,
усевшись на песок. — Я устал.
— А если даже не спешим, чего рассиживаться? —
нетерпеливо потянул его Ахаз за воротник. — Подъем, чужеземец!
— Может, я хочу повнимательнее тут все рассмотреть? Я
еще ни разу в пустыне не был…
— А я был, — огрызнулся Ахаз. — Нечего тут
рассматривать, на то она и пустыня. А мои сородичи, между прочим, на месте
топают!
Мне понравилось его трепетное отношение к соплеменникам,
Стас тоже перестал капризничать, нехотя поднялся, и мы двинулись дальше, увязая
кроссовками в песке.
— Хороший ты парень, Ахаз, — сказал я, —
ответственный.
— Ага, — огрызнулся тот, — ответственного
нашел. Ты лучше представь, что сейчас обо мне думает вся эта толпа евреев и что
они со мной сделают, если я хотя бы к вечеру не вернусь.
— Слушай, а почему ты говоришь «евреи»? — спросил
Стас. — Ты же сам говорил «иудеи, дети Авраама и Иакова»…
— Это мы пока добрые — иудеи, а как разозлимся —
евреи евреями.
Благодаря его рвению, к окраинам древней столицы мы подошли
примерно к обеду. Во всяком случае, так мне подсказывал желудок. Окраины были
как окраины: жались друг к другу глиняные мазанки, на натянутых между пальмами
веревках сохло разноцветное тряпье, стайка чумазых голопузых детей с криками и
хохотом гоняли по двору молодого крокодила.
Но сколько мы ни шли, окраины все не кончались. В конце
концов я понял, что никакие это уже не окраины, а так и выглядит весь этот
город. Сытыми и довольными тут были только гревшиеся на солнышке длинноухие
египетские кошки. Люди их опасливо обходили или с поклонами подносили им
тарелочки с едой. Быстро Шидла в этом деле порядок навел.
— Я вас до дворца доведу, а там вы уж, пожалуйста,
сами, — сказал Ахаз, обматывая лицо тряпочкой.
— А это еще зачем? — удивился я.
— Так положено, — сообщил он и самокритично
добавил: — Дабы молчал в тряпочку и не осквернял своей иудейской рожей
несравненную красоту города-храма.
— Вот эту? — обвел Стас рукой очередную кучу
мусора возле кособокой лачуги за бамбуковым заборчиком.
— Можно подумать, там, откуда вы явились, стены из
мрамора, а крыши золотые, — вдруг обиделся за изгнавшую его столицу Ахаз.
— Ну, нет, конечно… — признал я.
— Вот и молчите тогда сами в тряпочку, — сказал
Ахаз. — И смотрите сюда. Вот он — дворец фараона. Между прочим, стены
у него из мрамора, а крыша золотая.
И действительно, как раз в этот момент, пройдя через
какой-то закоулок, мы вышли на площадь, где за ажурной бронзовой оградой
возвышалось похожее на трехзвездочный отель строение с колоннами. Стены его
были облицованы синей плиткой и густо усеяны золотистым орнаментом. Возле
калитки дежурили два полуголых нубийца с кольцами в носах и копьями в руках.
Еще с десяток прохаживались вдоль ограды.
— Ну, я пошел, — сказал Ахаз. — А как вы,
кстати, во дворец проникнуть собираетесь?
— Не знаю, — пожал я плечами, — подойдем к
стражникам, скажем, что мы к фараону…
