— Ну, — снова замялся Стас. Потом собрался с духом
и выпалил: — Слова уж очень глупые, на английском — не так заметно.
Его заявление вызвало среди зрителей настоящую бурю. Они
повскакали с мест и устроили настоящую овацию. Принцесса Леокадия сперва
нахмурилась, и ее глаза, которые только что были светло-голубыми, потемнели и
стали вдруг зелеными. Но миг спустя она благосклонно хохотнула и, жестом
остановив зрителей, сказала:
— Твоя непосредственность весьма импонирует моим
подданным. И ты, конечно, прав. Тексты моих песен на земных языках оставляют
желать лучшего. Их предоставили мне ваши продюсеры, но и их винить не приходится:
это задание они выполнили в предельно сжатые сроки. С другой стороны, слова
ведь не имеют никакого значения, вовсе не в них основной действующий компонент
моих песен.
— Коню понятно, — пробормотал я.
— Да? — глядя на меня в упор, произнесла принцесса,
и я почувствовал, что готов провалиться сквозь землю. Приподняв подбородок, она
добавила: — У вас очень умные кони.
Публика на балконах цилиндрического зала вновь загалдела, но
трудно было понять, что ей понравилось больше — моя дерзость или то, как
осадила меня принцесса. А может, и наоборот, что-то публике не понравилось…
Стас повертел головой по сторонам, осматриваясь.
— Ты что-то хочешь сказать еще, э-э, Стасик? —
спросила его девушка.
— Да, — кивнул он.
— Тишина! — снова заставила замолчать зрителей Леокадия.
— Я хотел сказать, что мой брат хотел сказать, и я тоже
хотел сказать… — Зрители захихикали, а Стас перевел дыхание: —
Уф-ф… — потом, собравшись с духом, закончил: — Слова действительно не
имеют значения, потому что главное, что ты — самая красивая девушка на
свете.
Пока он говорил, я и сам, залюбовавшись ею, забыл на миг,
где мы. А она от его слов буквально засветилась от гордости. Но моя-то реплика
была вовсе не о том. Не в красоте ее сила, так же, как и не в текстах… А Стас,
похоже, не понял меня.
— Эй, — шепнул я ему на ухо, — ты забыл, что
она натворила?
— А тебя она совсем не цепляет? — так же шепотом
спросил Стас.
— При чем здесь это?! — возмутился я. Тем более
что она меня очень даже «цепляла». — Она — ведьма!
— Вы о чем это, друзья мои? — игриво спросила
Леокадия и погрозила нам пальчиком. — Нехорошо-о! В обществе секретничать
не принято…
— Видите ли, — начал Стас, указывая на
меня, — мой брат считает, что ты…
— Да мы так, ни о чем… — перебил я, основательно
двинув его локтем в бок. Он охнул и в ответ изо всех сил наступил мне на ногу.
Я сморщился и тихонько взвыл.
Наша мимолетная потасовка не укрылась от зрительских глаз.
Балконы взорвались гомоном и свистом, и мы испуганно завертели головами.
Леокадия подняла руку, и спустя несколько секунд негодование публики улеглось.
Покачав головой, принцесса строго сказала:
— Я понимаю, юноши, что вам трудно умерить свои
инстинкты. Но придется. Ибо не должно вести себя так в нашем гостеприимном
мире, где нет ни насилия, ни раздоров, и где все и вся сосуществует в полной
гармонии друг с другом.
— У нас дома с некоторых пор тоже нет насилия и
раздоров, — с вызовом сказал я, решив, что пора уже переходить к сути.
— Вот и хорошо, — одарила меня Леокадия
обезоруживающей улыбкой.
— Но мы не просили… — начал я, но принцесса
остановила меня властным взмахом руки.
— Леокада не ждет от диких племен, когда они попросят
сделать их лучше, — сказала девушка так, как разговаривают с маленькими
детьми.
— …Не просили делать нас добрыми, — упрямо
закончил я фразу.
— Леокада приходит на помощь сама, по зову своего
большого сердца. — Сказав это, девушка коснулась ладонью груди. — Но,
кстати, вы-то как раз просили.
— Просили? — удивился я.
— О да. С просьбой о помощи ко мне обратился
представитель вашего мира.
— Кто он?! Хотел бы я на него взглянуть!
— Я вас познакомлю.
— Да кто бы он ни был! С чего это он решает за всех?
Может, мы не хотим…
Но девушка вновь не дала мне закончить.
— Хотим, не хотим!.. — сказала она с легким
раздражением в голосе. — Не надо было быть злыми! Что же касается вашего личного
поведения тут, то зарубите себе на носу: то, что вы выросли в мире, где царят
законы зла, еще не дает вам права вести себя несоответствующим нашему радушию
образом. А если вы проигнорируете это предупреждение, нам придется изолировать
вас.
Пока она говорила это, металлические птички сорвались с
верхотуры и, собравшись плотным блестящим кольцом, закружили вокруг нас. Мы
обескураженно переглянулись.
— Так мы договорились? — улыбнувшись, спросила
принцесса мягко и кротко.
— Да, — кивнул я, решив, что вступать в открытую
полемику пока не время.
— Конечно! — воскликнул Стас как-то уж слишком
приподнято. Испугался, что ли?
— Вот и прекрасно! — сказала принцесса Леокадия
умиротворенно, сделала легкое движение рукой, и «страж-птички» снова
разлетелись по всему залу. — Так будем сотрудничать?
— Еще как! — подтвердил Стас.
Да что с ним такое творится-то? Неужели чары подействовали?
Но у нас же на них иммунитет. Я пригляделся к его сияющей роже и все понял.
«Волшебные чары», вся эта экстрасенсорика и психокодирование тут абсолютно ни
при чем. Он элементарно влюбился. Он всегда был неравнодушен к Леокадии, а
встреча «живьем» подкосила его окончательно.
— Вы приняли единственно правильное решение, —
кивнула принцесса. — Поверьте, так будет лучше для всех. А теперь, —
она хлопнула в ладоши, — позвольте мне пригласить вас на небольшую
экскурсию по планете.
Не успела она договорить, как цилиндрический зал со всеми
его балконами и зрителями стал деформироваться так, словно раскрывался
громадный бутон. Превращаясь в цветок, он разделился на секторы-лепестки, те
начали опускаться, и заполненные публикой ложи сначала стали амфитеатром, а
потом и просто горизонтально расположенными рядами. И мы, окруженные все той же
публикой, оказались в центре открытой всем ветрам площадки на крыше
головокружительного небоскреба.
Над нами, под нами и вокруг нас роился воздушный транспорт,
и со всех сторон нас окружали подсвеченные огнями сумеречные громады зданий
инопланетного города. К небоскребу медленно подплыл почти полностью прозрачный
аппарат, размером, да и формой напоминающий автобус.
Принцесса жестом пригласила нас подняться по мостику на
палубу, и мы проследовали за ней. Зрители встали и проводили нас долгими
аплодисментами. Несколько металлических птичек, сорвавшись с места, прижались к
корпусу воздушного корабля и словно бы слились с ним. Когда мы отчалили и
метров на десять удалились от площадки, из ее центра, оттуда, где мы только что
стояли, в небо ударил фейерверк в форме ажурного сиреневого дерева.
