— Зато мы с тобой, Костян, теперь первые люди, которые
видели гиперпространство!
Ну что с него, с дурака, возьмешь?
— Ну и как, нравится? — только спросил я.
Стас, изображая интерес, минут пять упорно смотрел на
помехи, потом все-таки снова нажал на кнопку, и иллюминаторы задраились.
— В жизни не видел ничего более захватывающего… —
заявил он. — Слушай, а что мы тут с тобой все эти пять часов делать будем?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Может, спать?
Мне, честно говоря, хочется.
Стас помолчал, словно прислушиваясь к своим ощущениям, потом
зевнул и сказал:
— Мне тоже. Ты в кресле будешь спать?
— Да.
— Ну и зря. Я лично буду летать в невесомости, она
мягче. А в кресле — не вытянешься даже.
— Зато я и не треснусь ни обо что.
— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, —
заявил Стас, отстегнувшись, слегка оттолкнулся от подлокотников и, кувыркаясь
через голову, улетел вверх.
Я немножко понаблюдал, как он пытается остановиться, но
вместо этого летает от стены к стене, потом прикрыл глаза и почти сразу
задремал. Но тут же проснулся от мысли, что мы ведь можем проспать и оказаться
вообще в каком-нибудь другом веке, в котором и Смолянина-то с Кубатаем уже
давным-давно нет… Вряд ли я, конечно, в таких условиях усну настолько крепко,
но всякое ведь бывает.
Я посмотрел на брата. Тот, скрючившись, завис под потолком
и, словно подушку, двумя руками прижимал к уху мешок с финиками. Вытянулся,
называется…
— Стас, у тебя в часах будильник есть?
— Есть, — буркнул он.
— Поставь на 16.20.
— Ладно. — Он зажал мешок между ног и, опять
медленно кувыркаясь в воздухе, принялся ставить время.
А я снова закрыл глаза и моментально погрузился в сонную
пелену.
* * *
Я проснулся от пиканья Стасовых часов и каких-то сдавленных
выкриков и увидел, что он с приличной скоростью мчится мимо меня. Вот он
долетел до стенки, ударился в нее выставленными вперед руками и помчался
обратно…
— Что это с тобой? — удивился я.
— Помоги лучше! — крикнул он, вновь пролетая
рядом.
Я поймал его за руку, и после парочки акробатических номеров
он, пристегнувшись, сидел в своем кресле.
— Уф, — с облегчением вздохнул он. — Когда
будильник зазвонил, я резко вытянулся, а ногами, оказывается, в стенку
упирался… Ну что, будем тормозить?
Я посмотрел время.
— Да, пора. Минуты три еще подождем.
— Это хорошо, — заметил он. — А то я уже
проголодался.
Я тоже не отказался бы перекусить.
— А у нас, кстати, финики есть, — вспомнил я.
— Ну-у… — протянул Стас, — я как-то не сразу
заснул…
— Ты что, гад, все финики сожрал?
— А тебе жалко? Там их было-то чуть-чуть. Да ты не
расстраивайся, нас скоро Кубатай со Смолянином чем-нибудь существенным
накормят…
— Ага! Колбасками хихикающими… — огрызнулся я, но,
не удержавшись, улыбнулся: — И «Сушняка» дадут попить. — Потом глянул
на время. — Все, пора.
Как меня научил Шидла, я вскрыл щиток экстренного управления
и щелкнул клавишей остановки хроногравитационного генератора. Ничего не
произошло, и ничего особенного мы не почувствовали. Что и следовало ожидать. Я
снова открыл иллюминаторы. Вот тут изменения обнаружились кардинальные: теперь
мы были в космосе. Стали видны огромные сияющие звезды и величественный овал
Земли, окутанный дымкой атмосферы.
— Супер! — сказал Стас. — Когда мы были
маленькие, я всем этим как-то даже не проникся. Зато теперь, когда я знаю,
сколько стоит космический туризм, я могу по достоинству оценить этот пейзаж…
— Нам сейчас не до красот, братец, нам сейчас на Землю
падать, — напомнил я ему. — Держись за подлокотники, буду запускать
реактивный двигатель.
Я внимательно вгляделся в прилепленный к щитку Шидлин
папирус с инструкцией и выжал рукоять зажигания.
Но ничего не произошло. Только тогда я обнаружил, что датчик
бака показывает полное отсутствие в нем реактивного горючего. Я посмотрел на
Стаса, надеясь, что, может быть, я чего-то недопонял и тот сейчас подскажет
мне, в чем была моя ошибка. Но вместо этого он констатировал:
— Крандец.
Я не знаю, как это получилось. В конце концов, Шидла не мог
предвидеть абсолютно все. Одно дело — теория, другое — практика. Ведь
в этот раз мы отправились в будущее непредусмотренным создателями хроноскафа
способом. Возможно, когда мы были в гиперпространстве, реактивный двигатель
продолжал работать и уничтожать горючее, возможно, что-то еще… Как бы то ни
было, сейчас мы находились в открытом космосе с пустым баком, и вернуться на
Землю не было никакой возможности.
Если в детстве, к тому моменту как нас спасли, мы толком
даже и не успели осознать опасность, то теперь она была видна нам более чем
отчетливо. А уж как мне сразу есть захотелось…
— Стас, — спросил я, — а где хоть косточки-то
от фиников? Обсосать.
— В кармане у меня. Я не хотел, чтобы они по всему
хроноскафу летали.
Обсасывать косточки из Стасова кармана мне не хотелось. Но
он напомнил:
— У нас еще семечки есть.
— Удивительно, как ты еще их не сожрал!
— Семечки — Кубатаю, — вздохнул Стас. —
Это святое.
Эх, не видать ему наших семечек… Нет, ну каков идиотизм:
перенестись через время и застрять в каком-то дурацком космосе! Я отстегнулся
от кресла и поплыл к мешку. А Стас тем временем затянул молитву. Не знаю,
может, это и правильно, но лично мне от его бормотания только еще тошнее стало.
— Слушай, — попросил я, ловя мешок, — погоди
пока молиться. Давай лучше семечки пощелкаем.
— Давай, — согласился он вяло. Но потом
добавил: — А о душе кто думать будет?
— О душе будем думать, когда семечки закончатся, —
предложил я, осторожно подплывая обратно к креслу.
Оказалось, щелкать семечки в невесомости ужасно хлопотно.
Только я, пристегнувшись, приоткрыл мешок, Стас крикнул:
— Осторожно, разлетятся!
И точно, несколько штук уже повисли у меня перед носом. Я
осторожно собрал их в кулак. После этого мы со Стасом так же осторожно
растолкали все семечки по карманам и тогда уже, доставая по одной, щелкали их,
запихивая шелуху в другие карманы. И все равно понемногу в хроноскафе скопилось
и стало летать облачко мусора.
Стас сказал:
— А знаешь, что я подумал? Что нам с тобой не должно
быть страшно умирать, во всяком случае, должно быть в два раза меньше страшно,
чем кому-то еще.
