— Да нет! — продолжал изображать душевный подъем
Стас. — «Голос Вселенной» — это не про музыку, это газета о самых
удивительных явлениях на Земле! Телекинез и телепортация, пирокинез и
Тунгусский метеорит, полтергейст и летающие тарелки! Принцесса, а почему бы вам
с Костей не обсудить сегодня все эти вещи наедине, пока я в музей смотаюсь?!
— Да, — вставил я свое слово, чувствуя, что
краснею.
— Прекрасная мысль, не правда ли?! — вскинула на
меня Леокадия томный взгляд своих, сегодня желтых, как у рыси, глаз. —
Иногда твой брат высказывает по-настоящему толковые идеи.
— Да, — тупо повторил я, чувствуя такое смущение,
какого не испытывал, пожалуй, еще никогда в жизни.
— Его школа! — воскликнул Стас великодушно. —
Он же старший!
— Я отправлю с тобой в музей моих лучших
знатоков, — великодушно пообещала Леокадия.
Я вспомнил напыщенных придурков в разноцветных мантиях и
кудрявых париках (кстати, оказалось, что это партийная форма
гуманистов-перфекционистов) и злорадно подумал, что день у Стаса вряд ли
пройдет так уж замечательно. Но этот гад вывернулся:
— А может, я лучше со злувами? — попросил он.
— Ну, если эти свиноподобные существа кажутся тебе
более интересной компанией… — скептически отозвалась принцесса.
— Да они классные ребята, ты же сама говорила! —
воскликнул Стас. — Ну, тогда все?! Я тогда пошел собираться?!
И он слинял.
А мы с Леокадией отправились на прогулку в зимний сад. Это
была огромная закрытая оранжерея, полная экзотических цветов, птиц и бабочек, а
также фонтанчиков и декоративных строений… Но мне было не до всех этих красот.
Я все отдал бы, лишь бы оказаться сейчас на месте Стаса в каком-нибудь пыльном
музее. Да что там со злувами, с обычными свиньями и то мне было бы спокойнее.
Но нет. Я был тут, с Леокадией, и она, как муравей гусеницу,
уж простите за банальное сравнение, куда-то меня волокла.
— Дурное настроение? — спросила она, когда наконец
мы оказались в небольшой увитой лианами беседке.
— Да нет, — промямлил я.
Мы сидели на скамеечках напротив друг друга, чуть
соприкасаясь коленями. Одета она была в серебристое вечернее платье. Похоже,
это один из ее любимых цветов.
— Не можешь оправиться после турнира? — вновь
участливо поинтересовалась она.
— Ну… — пожал я плечами.
Она нервно хохотнула и сказала с легким раздражением:
— Ты что-то собирался сказать мне… Так давай. Я слушаю.
Я почувствовал, что вдруг вспотел. Как мне не хотелось с ней
флиртовать… Нет, она классная, но это просто невозможно — флиртовать по
обязанности… С другой стороны, возможно, именно сейчас решалась судьба Земли…
— Леокадия, — начал я как можно более
светски. — Можно, я сегодня буду звать тебя просто Лео?..
— Здрассьте, — отозвалась она очень
неодобрительно. — С какой это радости? «Леокадия» — это же не имя, а
звание. Как, например, Олдь. Леокадия — значит принцесса Леокады.
Придурок. Мог бы и сам догадаться.
— А как тебя звать по-настоящему? — попытался я исправить
положение.
— Ну ты нагле-ец! — протянула принцесса. —
Как меня звать по-настоящему, узнает только мой муж. Да и то не сразу.
— Вот как… — потупился я.
Что ж, первый тайм можно считать проигранным.
— Ну, замечательно, замечательно… — заполнил я паузу.
— Так о чем ты хотел мне рассказать? — вновь
спросила она еще более прохладно.
— Я… Я хотел рассказать тебе о разных удивительных
вещах. Ну… Например, пирокинез. Представляешь, некоторые люди на Земле умеют
взглядом воспламенять предметы. Посмотрит такой тип, например, на вон тот куст…
— Вот так? — спросила Леокадия, глянула на куст,
тот заискрился, задымился и вспыхнул ярким пламенем.
— Ну-у… Типа того, — осекся я. — Но это-то,
конечно, ничего особенного… Так…
Мы помолчали.
— Левитацией тебя тоже не удивишь… — выдавил я.
— А что это?
— Та же антигравитация. Способность летать без крыльев
и других приспособлений…
— Да уж… — усмехнулась она, приподнялась
сантиметров на десять над скамейкой, не меняя позы, выскользнула из беседки,
облетела вокруг нее и приземлилась обратно на свое место.
— Суггестия… — пробормотал я. — Это
вообще — твой хлеб… Кундалини! — вспомнил я. — Да, кундалини!
— А что это такое? — заинтересовалась она.
— Это когда в тебя вливается какая-то удивительная энергия,
и ты вдруг понимаешь, что на свете самое главное. Тебя всего распирает от
внутреннего огня и новой информации, и тебе хочется приключения — главного
приключения твоей жизни. Чакры набухают, и наступает просветление…
Пока я говорил все это, Леокадия внимательно смотрела на
меня огромными голубыми глазами, потом вдруг чуть наклонилась, и наши губы
соприкоснулись. Поцелуй был долгим и отнюдь не невинным. Наконец она оторвалась
от меня и спросила:
— Вот так?
— Да… Пожалуй… — отозвался я, ощущая внутренний
огонь и набухание чакры. Я потянулся к ней…
— Стоп, стоп, стоп! — остановила она меня
холодно. — Это был научный эксперимент. А дальше получится совсем другое.
— Извини, — поспешно отпрянул я, вздохнул,
успокаиваясь, и спросил: — А как у вас насчет полтергейста и спиритизма? И
еще насчет этих, как их… Кругов на полях.
— На каких полях? — заинтересовалась принцесса.
— Да на любых. На чечевичных, на гречишных… —
господи, что ж это я никаких нормальных полей вспомнить не могу?! — на
просовых, ячменных… На маисовых…
— Что еще за круги? — прервала мои мучения
принцесса.
— Ну, это такие круги, которые… Они такие
большие, — развел я руки, — просто огромные, их только сверху
видно. — Честно говоря, я плохо соображал, что говорил. Огонь в груди еще
горел, и губы еще чувствовали мягкое прикосновение… — Никто не знает,
откуда они берутся, — тянул я резину. — Некоторые даже считают, что
их оставляют летающие тарелки, ну, это такие космические корабли…
— Корабли злувов имеют форму тарелок, и они бывают на
Земле. Но, насколько я знаю, они стараются не садиться туда, где могут остаться
следы. Но если все-таки приходится, то, пожалуй, на посевах остаются как раз
такие круги, о которых ты рассказываешь.
Та-ак… Опять облом.
— А что такое полтергейст и спиритизм, о которых ты упомянул? —
спросила Леокадия.
Это была последняя возможность. И я уцепился за нее. Я
внутренне встряхнулся, собрался и решил не ударить в грязь лицом.
