Пока переводчик выполнял его просьбу, Кубатай вдруг
посерьезнел, затуманился, обернулся к нам и сказал:
— Есть одна очень мудрая мысль. Жаль только, что люди
часто ее забывают… Да… — Он замолчал.
— Какая мысль? — спросил я.
— Да вот… — помедлил Кубатай, — э-э… —
потом признался: — Я тоже забыл. Так что там у вас стряслось-то?
Мы переглянулись, не зная, стоит ли продолжать попытки.
— Ладно, — сказал Стас. — Раз уж мы здесь.
Давай попробуем.
И он принялся рассказывать о подобрении, о Леокадии и о
Перископове.
— Ага, ага, — бормотал Кубатай, качая головой и
глядя куда-то в сторону. Вдруг он встал и пошел к комоду. Стас замолчал, но
Кубатай посмотрел на него и заверил: — Ты говори, говори, я слушаю!
Стас продолжил, а Кубатай достал из комода клочок начатого
вязания с клубком бежевых шерстяных ниток, вернулся в кресло и стал, чуть
покачиваясь, сноровисто орудовать спицами.
— …И вот мы у вас, — закончил Стас.
— И отлично! — заявил Кубатай. — Молодцы.
Посмотри-ка, — держа за нитку, он продемонстрировал только что связанный
им малюсенький тапочек. — Это меня Маша научила. Правда замечательный? Или
замечательная? Пинетки как в единственном числе — пинеток или пинетка?
И тут до меня дошло…
— Кубатай! — воскликнул я. — Ты что,
беременный?!
— Тс-с!!! — прижал палец к губам Смолянин и
опасливо покосился по сторонам.
А бывший генерал-сержант, теперь же, оказывается,
генерал-прапорщик, с виноватым и одновременно счастливым видом покивал, говоря
с разными оттенками интонации:
— Так и есть… Угу… Точно… Вообще-то да…
— Так вот в чем дело! — прозрел и Стас. — Ну,
тогда все пропало. Куда ты в таком положении…
— А вот и зря ты так думаешь! — воскликнул
Кубатай. — Настоящему джигиту беременность не помешает помочь друзьям
спасти человечество!
— Понимаете, ребятки, — стал рассказывать Кубатай,
не прекращая вязать. — Технически-то беременеть мужчины могут уже
давным-давно, но обществом это не поощряется. У нас даже есть непечатное
ругательство, которое обозначает мужчину, ведущего себя, как женщина…
— У нас тоже, — заметил Стас.
— Вот видите, — покачал головой бывший
генерал-сержант. — А беременный дэзээровец, это уж совсем ни в какие
ворота… Но мужественный человек стоит выше условностей, а настоящая любовь
преодолеет любые преграды. У нас с моей возлюбленной Марьюшкой Искусницей
случился кризис отношений. Стала она в депрессии впадать, вспоминать
Ивана-дурака. А он ведь и впрямь человек приятный, бесхитростный… Что было
делать? Вот я и решил завести ребенка. Один-то у нас уже есть, опять же,
Ванюша. Но я решил сам второго родить — для равновесия и в доказательство
своей безграничной любви. Дурак на такое не решился бы!
— Куда ему! — поддержал друга Смолянин. — А
что парень хороший, так легко ему — на острове-то, там все —
сказочное! Я и сам, между прочим, там впервые оказался в вымышленном мире,
вдохнул впервые сказочного воздуха. Ох понравилось!
— Да, Смолянинчик, — посмотрел на него Кубатай
ласково. — Помнишь яйца свои золотые?
— А ты, Кубатайчик, хвостик свой пушистенький, помнишь
ли?..
Оба потупились и мечтательно помолчали. А мы почувствовали
себя неловко, словно подглядывали в замочную скважину, и Стас решил разрядить
обстановку:
— Кубатай, а почему ты здесь, у Смолянина? —
спросил он.
— А где ж ему быть? Кто ж за ним еще
присмотрит-то? — отозвался экс-переводчик, отвлекшись от сладких
воспоминаний.
— Я не мог оставаться дома, — сказал Кубатай. Он
взял со стола пульт, нажал на кнопку, и на серванте вспыхнул экран телевизора.
Мы увидели дом, окруженный огромной толпой сердитых граждан с плакатами:
«Кубатай — позор ДЗР!», «Долой беременных агентов!», «Наши мальчики верили
тебе, Кубатай»…
Встречались протесты и на другую тему: «ДЗР — логово
сфинксов!», «Вон к своим — на Венеру!» …Были и странные плакаты, например:
«Не простое, а золотое?» …Был и вовсе тут неуместный, но радовавший глаз:
«Слава Смолянину — спасителю подсолнуха!» Но большинство все-таки были
понятны, оскорбительны и направлены против нашего беременного друга.
— Вот, — сказал Кубатай с обидой и выключил
телевизор. — Не помнят люди добра. Ну да история нас рассудит… А про
Леокаду вашу ДЗР давно знает. Но Землю леокадийцы не трогают. А раз так,
значит, вы этот вопрос еще в своем времени решили. А как бы вы его без меня
решили? Да никак!
Полюбовавшись на готовые пинетки, он встал, решительно сунул
их в ящик комода, затем, покопавшись, вытащил оттуда саблю и, подняв ее над
головой, воскликнул:
— Вперед же, друзья — на борьбу с добротой!
— Ур-ра! — закричали мы, хотя его лозунг и
показался мне сомнительным. А Смолянин, смахнув старческую слезу, пробормотал:
— Ну Кубатайчик, ну герой!
— А ты, Смолянин, ты с нами? — с надеждой спросил
его Стас.
— Ну-у… — протянул Смолянин. — А! —
махнул он рукой. — Была не была!
С этими словами он стянул с лысой шишковатой головы парик с
проседью и, оскалившись, содрал со щек морщины.
— Ни фига в книжках не старятся, возвращаются такими
же, как были… Это мы с коллегами придумали, чтобы привилегии иметь за
вредность, да на пенсию пораньше свалить!.. Конечно же, я с вами, ребятишки!
Куда ж я денусь-то, ведь вы — моя семья! — воскликнул он задорно.
— Снова вместе! — радостно поддержал его Кубатай,
по внезапно уселся обратно в кресло и разрыдался.
— Простите, друзья, — выдавил он сквозь
слезы. — Не обращайте внимания. Это гормональное. Я стал такой
впечатлительный, такой сентиментальный…
И начались суетливые сборы. У меня со Стасом багажа не было
вообще, зато для нас были синтезированы два джинсовых костюма и рубашки.
Смолянин прихватил с собой лишь маленький опломбированный чемоданчик, и мы
постеснялись спросить его, что в нем. А вот Кубатай необходимым, по его словам,
багажом заставил всю прихожую.
Во-первых, это был наш мешок семечек. «Я просто обязан
первым на Земле привыкнуть к натуральному продукту, — заявил он. —
Это дело не только принципа, но и здоровья первенца». Во-вторых, он выволок из
своего подполья целую кадку соленых огурцов. «Как замутит, только ими и
спасаюсь», — пояснил он. И наконец, в-третьих, им была собрана здоровенная
коробка с пеленками, распашонками, чепчиками и подгузниками. «Ну а как? —
всплеснул он руками. — Радость ведь может случиться в любой момент. Где
тогда все это брать на Венере?» Возразить было нечего.
Во время сборов Смолянин и Кубатай перекидывались фразами по
поводу предстоящей операции, и мы со Стасом чувствовали, что в отличие от нас
они прекрасно ее представляют, а потому не вмешивались. Из их слов мы поняли,
что помогать нам будут спецслужбы и Земли, и Венеры, но и те и другие —
тайно. Потому что такое партнерство возмутит и простых людей, и простых
сфинксов. Видимо, поэтому все дальнейшее выглядело довольно странно.
