Лучше лежать на дне
В синей прохладной мгле,
Чем мучиться на унылой,
Силком подобревшей Земле.
Будет шуметь вода,
Будут лететь года,
И в блеклом тумане скроются
Добрые города!
Они замерли, и зал вновь разразился аплодисментами и
смешками. Мы были готовы к этому. Но мы считали, что сказанного все-таки
недостаточно, и нужно еще напомнить, намекнуть публике о том, что наша судьба в
ее руках.
Кубатай взмахом руки заставил всех замолчать. Свет погас,
луч прожектора выхватывал из темноты только его необычную фигуру. И он
произнес:
— О, как близки наши миры, братья леокадийцы.
Вдумайтесь. В 1458 году по земному летоисчислению узник тюрьмы, поэт Вийон, был
освобожден герцогом Орлеанским за победу в поэтическом состязании, написав
прекрасную «Балладу противоречий»…
Пока наша четверка была в темноте, мы скинули с себя
костюмы, оставшись в одних плавках. А свет прожектора переместился на
Смолянина, и тот, пробормотав: «Вот кусочек… Перевод мой», — вскинул
перепончатую лапу и стал читать:
По фене ботаю, свою захлопнув пасть,
Сквозь слезы ржу, моргалы закрывая,
Держусь за шнобель, чтобы не упасть,
Я туп как дуб, я все на свете знаю.
Те для меня, в натуре, кореша,
Кто для меня не сделал ни шиша.
Откинувшись, я все же срок мотаю.
На мнительных ушах висит лапша…
Я нужен всем, и всеми ж я пинаем.
Произнеся последнюю фразу, Смолянин, вызвав тучу брызг,
картинно рухнул в воду, но забыл при этом выключить микрофон, и еще пару минут
публика слышала его бульканье, фырканье и покряхтывание. И мы вместе с Кубатаем
нырнули тоже. Зажегся общий свет и осветил символично пустую сцену, усыпанную
огромными кусками яичной скорлупы.
Что тут началось! Это был настоящий фурор. Кто-то кричал:
«Победа!» или «Лучшие!», кто-то — «Освободить их!», а кое-кто и —
«Долой тиранию Леокадии!»
— Вот это действительно что-то! — воскликнул
Хру'Нестор, обретя дар речи. — Прекрасно, просто прекрасно. Да простит
меня публика, но я не удержался и тоже присочинил в стиле:
Я голоден, но в рот не лезет хавчик,
Я злув-урод, но я же и красавчик…
Мы четверо и Кубатай выползли на сцену и сидели на краешке,
ожидая окончательного решения зрителей. Кубатай отжимал папаху, когда
неожиданно сквозь зрительский гвалт прорвался, явно усиленный такими же, как у
нас, микрофонами голос принцессы Леокадии:
— Я хочу напомнить почтенной публике о праве выбрать в
команде-победительнице фаворита и принудить несчастную принцессу выйти за него
замуж! И если он захочет, я поеду или поплыву за ним, куда он только не
прикажет.
Кубатай испуганно посмотрел на нас, затем бросил папаху,
поднявшись, по-собачьи отряхнул с тела брызги, взял гитару и проникновенно
запел незапланированное, но, по-видимому, выстраданное. Это получился как бы
выход «на бис»:
Милая моя,
Взял бы я тебя,
Но там, в краю далеком,
Есть у меня жена…
Неожиданно для всех, под аккомпанемент Кубатая, в ответ ему
запела сама принцесса Леокадия:
Милый осетин,
Мил ты не один,
Люб из вашей команды
Мне больше всех Смолянин!
Вот это была новость! Воистину «сердце красавицы <…>
как ветер мая…» Но тут вновь слово взял Хру'Нестор:
— Все, все мне нравится в выступлении землян! —
сказал он. — Но тема, тема… Она все-таки выявлена слабо. «Два в одном».
Вам не кажется, что беременный мужчина в яичной скорлупе — это все-таки
натяжка? Было бы хотя бы так: в одном яйце — второе…
Кубатай включил микрофон и произнес сурово и загадочно:
— Ну что ж. Коль так, то так тому и быть. Кости! Стасы!
Прикройте меня.
Это тоже был экспромт, но мы сразу догадались о намерении
Кубатая и сомкнулись вокруг него плотным кольцом. Он присел на корточки, и
некоторое время притихшая публика слышала лишь его приглушенное покряхтывание.
Затем он поднялся во весь рост и поднял над головой здоровенное голубое яйцо.
— Свершилось! — воскликнул он. — Я
снесся! — и тут же пояснил нам, отключив микрофон: — Это наши
биоинженеры постарались, спасибо им. Все-таки мужчине трудно выдержать девять
месяцев. Половину срока ребенок дозревает в яйце.
А зал тем временем ревел от восторга. Только Хру'Каган
неожиданно вскричал:
— Не считается! Это — домашняя заготовка!
Но ему возразил Хру'Нестор:
— Лично я в толковых заготовках не вижу ничего дурного!
— Да?! — возмутился Хру'Каган. — Но если
принять это за норму, «Клизма» превратится в концерт по заявкам!
— По каким еще заявкам, коллега?!
Но на их профессиональное похрюкивание никто уже не обращал
внимания. Цифры на табло сменялись с головокружительной скоростью. Не
включившийся в полемику Хру'Наум сообщил:
— Вы все, конечно, помните, что голоса с планеты Соло
приходят к нам с некоторым опозданием, так что точное их количество мы сказать
пока не можем. Но уже сейчас ясно, что земляне победили!
Мы запрыгали от радости и кинулись обниматься… И когда я
обнимался со своим двойником, вдруг произошло нечто странное. Мы как будто бы
слиплись. Меня все время к нему тянуло, но рядом мы оказались только во время
выступления, и от волнения это чувство как-то притупилось. А вот теперь мы
просто примагнитились друг к другу. Обнять-то я его обнял, а вот оторваться не
мог. И что-то происходило между нами. Какое-то движение энергий. Какие-то искры
вертелись перед глазами, а в ушах звенели колокольчики, и меня как будто бы
немножко било током. И вдруг…
Хлоп! И мы слиплись с ним окончательно. Стали одним человеком!
Вот тут-то две наших памяти и стали одной. Я знал теперь все, что со мной
происходило и на Леокаде, и в прошлом, в Египте времен Моисея. Знал, как мы
нашли Смолянина с Кубатаем и как переместились сюда с помощью Шидлы…
А вот с нашими плавками произошло что-то странное. Они как
бы взаимопроникли друг в друга и развалились на тряпочки и ниточки. И я стоял
теперь совершенно голый, прикрываясь руками.
Но, елки-палки, что при этом случилось с публикой!
— Вот это другое дело! Вот это два в одном, так два в
одном! — кричал Хру'Каган. — Вот это — полное раскрытие темы!
Все мои претензии снимаются!
Стас потом рассказал мне, что, увидев происшедшее со мной,
он и Стас-второй тут же кинулись друг к другу, но оба вспомнили предостережение
злувов о недопустимости повтора и от греха подальше нырнули в воду. А вынырнул
Стас уже один и поспешно натянул штаны от костюма. А вот я не додумался.
