Ответ действительно был красноречивым:
— Ага, нет… С брошенных машин сливаю. Еще с месяц
поезжу, потом пешком ходить начну. Но это даже хорошо! Полезнее! А этот, —
кивнул он на Кубатая, — иностранец, что ли?
— Да. Осетин, — ляпнул Стас.
— А не похож, — сказал водила, — хоть и
шапка… — Он искоса глянул на кубатаевские зеленые волосы. — На
американца больше похож. Прической.
— У него родители американцы, а сам —
осетин, — зачем-то продолжал Стас вяло нести пургу. — Но ему пришлось
долго жить на чужбине… Он скитался… Голодал…
— Дела-а… Говорят, там у них в Америке кризис-то еще
похлеще нашего. Но это даже хорошо. Глобализма больше нет,
антиглобализма — тем более… А в городе-то вам куда?
Я назвал адрес.
— Сделаем. Без проблем…
Так, перебрасываясь малозначительными фразами, мы и
добрались непривычно пустынными улицами до нашего дома.
Во всех наших детских приключениях как-то так всегда
выходило, что домой мы возвращались в то же самое время, в которое исчезали. На
этот раз было иначе. Хотя, конечно, реально мы отсутствовали намного меньше,
чем ощущали сами. Ведь наша память вмещала двойной срок.
На самом деле прошло около двух месяцев. Мы покинули дом в
начале лета, а возвращались — в конце… И все-таки это был срок. Весь этот
период был так насыщен событиями, что скучать о доме как-то не приходило в
голову. Но зато теперь меня охватило такое щемящее волнение… Как тут мама с
папой? Они хоть и подобревшие, но, наверное, все равно за нас волновались…
— Костя, — сказал Стас изменившимся голосом, когда
мы выбрались из «Жигулей» и встали перед подъездом, — я сейчас, кажется,
разревусь. Честное слово…
— Кончай, — сказал я, чувствуя то же самое. —
Пошли наверх. У нас еще дел невпроворот…
Дверь была незапертой, и мы ввалились в квартиру без звонка.
Папа с мамой пили чай и смотрели телевизор. По телевизору
показывали помехи. Услышав топот, родители обернулись.
— Мальчики вернулись, — сказала мама. — Я же
тебе говорила, с ними все будет хорошо.
— Я тоже тебе говорил, — отозвался папа. —
Что с ними могло случиться?
— А они не одни, — заметила мама. — С
друзьями. Это хорошо. Заходите, заходите, присаживайтесь. Чаю попьем. Правда,
его уже нет.
Они были такие спокойные, такие сонно-равнодушные, что мне
захотелось попросить Леокадию немедленно спеть им песенку-озлоблялку, чтобы они
пришли в себя. Но мы со Стасом еще на корабле это обсудили и решили, что
торопиться не будем, что пока они такие, нам удобнее будет провернуть свои
дела…
Все стали рассаживаться вокруг стола, а я в поисках
чего-нибудь к чаю заглянул в буфет и в холодильник… Везде было шаром покати.
Тут только я понял, что пьют папа с мамой вовсе не чай, а горячую воду.
— В магазинах уже ничего нет? — спросил я.
— Ну… Иногда что-нибудь и можно найти, — отозвался
папа. — Но мы с мамой решили поголодать немножко. Чтобы здоровыми быть.
Давно собирались, да все не получалось как-то. А сейчас — очень даже
хорошо получается.
— А что это вы такое смотрите? — спросил Стас,
тыкая пальцем в экран.
— Это? — глянула на экран мама. — Да так,
ничего.
— Сам вижу, что ничего. И так по всем каналам?
— Да нет, почему, — отозвался папа. — На
некоторых — разные программы идут.
— Чего же вы эту ерунду смотрите?
— Какая разница, — сказала мама. — Нам
нравится. Успокаивает.
— Куда вам еще дальше успокаиваться?! — воскликнул
Стас и, обернувшись к Леокадии, заговорил на ее языке: — Ну, принцесса,
был бы я правителем Земли, я бы точно Леокаде войну объявил!
— За что? — не поняла та.
— Да за то, что вы, леокадийцы, сделали с моими
родителями!
— Да? Еще неизвестно, что вы, земляне, сделали с
моими! — парировала та.
А ведь и в самом деле. Я как-то не смотрел на это в таком
ракурсе.
— Не мы, а один-единственный Неменхотеп! —
возразил Стас уже не так экспрессивно.
— Я тоже — одна-единственная, — парировала
Леокадия.
— Мало ли что. Зато это политика всей вашей планеты.
— Мало ли что, — передразнила его
принцесса, — зато ваших родителей я расколдую, а вот живы ли мои, еще
неизвестно…
Папа с мамой во время их диалога переводили взгляды с
принцессы на Стаса и обратно.
— Молодец, — сказал папа, — шумерский выучил.
— Это не шумерский, — сказал я.
— Все равно молодец.
— Стасик, — вмешалась мама. — Ты бы нам
представил своих друзей.
— Чтобы познакомиться, — добавил папа. —
Чтобы общаться.
— Это — Кубатай, — взял я инициативу в свои
руки. — Мы вам про него рассказывали.
— Как же, как же, помним. Очень приятно, —
протянул руку папа, и они обменялись рукопожатиями.
— А это — Смолянин, — продолжал я, — и
его невеста Леокадия.
— Невеста? — переспросила мама. — Значит,
будет свадьба? Мы переглянулись. Про свадьбу мы вообще-то не думали.
— А что, — сказал я, — давайте устроим?
— Какая еще свадьба?! — воскликнул Стас. —
Нам делом нужно заниматься!
— А каким делом? — продолжал я, моментально
представив себе, как все четко складывается. — Нам нужно снимать толпу
народу, и чтобы Леокадия в ресторане песню спела. Так? Это все очень хорошо
сочетается со свадьбой. Времени навалом, пока посидим в «Медведе» одни —
посемейному. А то ведь жрать хочется, гостей покормить надо, а у нас ничего
нет!
— Ну, не знаю… — сказал Стас.
— Чего ты не знаешь-то?! — воскликнул я.
— А думаешь, там что-нибудь есть?
— Пойдем посмотрим! Надо хотя бы папу с мамой
покормить, а то они уже что-то слишком здоровые от своего голодания! Ну и
разведаем, а то ведь припрутся телевизионщики, а снимать нечего!
— Хм. Ну ладно. Свадьбу так свадьбу, — встал
Стас. — Может, нам их еще и обвенчать? Тогда сначала покрестить надо…
Я подумал, что не стоит, наверное, крестить инопланетную
принцессу и перепончатого переводчика, и сказал:
— Да пусть так живут. В гражданском браке… Ну все,
встали! Айда в «Медведь»!
* * *
Пока мы перемещались в ресторан, поддерживая пошатывающихся
родителей под руки, мама сказала, кивнув на невесту:
— Интересная девушка. Как, ты сказал, ее зовут?
